История религии (Том 1)

какого-либо факта: как мы видели, физика уже давно рассталась с грубыми

моделями и примитивной логикой. Что же касается эксперимента, то, во-первых,

не исключено, что его еще смогут осуществить в будущем, а во-вторых, вопрос

отпадает, если в данном случае мы имеем дело с областью, где обычный

эксперимент в принципе невозможен.

Второй аргумент имеет эмоционально-нравственный характер. Он исходит из

того, что вера в потустороннее ослабляет волю человека, отвлекает его от

земных задач. В значительной степени этот довод порожден извращениями той

идеи, которую он оспаривает. Ведь не случайно и Ветхий Завет, и Евангелие

столь скупо говорят о посмертии: человек призван в этом мире осуществлять

свое призвание, а отнюдь не пассивно ожидать загробной жизни. Горизонт

бессмертия только делает перспективу еще более широкой и труд - более

осмысленным. Лишь плохо понятое учение о вечной жизни может подорвать

творческую активность людей на Земле.

Третий аргумент основан на том, что вера в бессмертие возникла просто в

качестве "утешения", придуманного человеком для защиты от непереносимого

ожидания смерти. Но так могут думать только те, кто незнаком с древними

формами этого учения. В действительности же картины загробного мира, которые

мы находим в книгах древнего Востока и Греции, почти всегда проникнуты

леденящим душу ужасом. Гомеровский Аид, вавилонскую преисподнюю или

еврейский Шеол меньше всего можно назвать утешением*. Очевидно, вовсе не

"утешительство", а приоткрытие каких-то страшных сторон посмертия явилось

источником подобных представлений. Известный швейцарский психиатр К. Г. Юнг

полагает, что эти представления люди черпали за порогом сознания. Поэтому он

придавал большое значение сновидениям, которые облекают в образы реальность,

ведомую подсознанию /5/. Другими словами, первичен здесь особый опыт, через

который человек соприкасается с областью бытия, лежащей по ту сторону

видимого.

---------------------------------------------------------------

*. См.: Т. II, IV, V.

Как обычно, материалисты связывают веру в бессмертие с уровнем науки

прошлых эпох. "У людей, живших тысячи лет тому назад, - говорят они, - эти

представления возникли в результате незнания законов природы и общества. Они

не знали биологических причин смерти, не могли научно истолковать

человеческое сознание" /6/. Однако, не говоря уж о том, что ссылка на

"законы общества" здесь едва ли уместна, остается непонятным: почему же

развитие знаний не убило идеи бессмертия. Ведь трудно предположить, что

такие ее защитники, как Дж. Томсон, открывший электрон, или Э. Шредингер,

создатель волновой механики, знают законы природы меньше, чем пещерный

человек или древний египтянин. Напротив, как утверждает английский физик Дж.

Максвелл, "прогресс научный (в вопросе о смерти с физической ее стороны)

вынуждает к глубокому различению между видимой частью человеческого

существа, которая погибает на наших глазах, и между той, которая составляет

наше "Я", и к усвоению того положения, что человеческая личность как по

своей природе, так и по своему назначению лежит за пределами научной

области" /7/. Неудивительно поэтому, что большинство крупнейших

представителей человеческой мысли от Платона до Бергсона и Тейяра де Шардена

разделяли и философски обосновывали учение о бессмертии.

x x x

Человеческий дух выступает на фоне органической эволюции как нечто

иноприродное по отношению к материальным структурам и в то же время - тесно

с ними связанное. Но если это так, то не распространяется ли закон

разложения и на сознание? Уже давно люди задумывались над этим вопросом.

Выдающиеся мыслители прошлого: Платон, а вслед за ним Фома Аквинат и В.

Лейбниц - решали его в отрицательном смысле /8/.

Их выводы не потеряли силу и сегодня, получив развитие в современном

мышлении.

В самом деле, после физической смерти организм распадается на те

элементы, из которых был образован. Между тем духовное начало качественно

отличается от телесного. Его нельзя рассматривать в виде комбинации частей и

элементов.

"Душевная жизнь, - отмечает С. Л. Франк, - не есть агрегат или комплекс

отдельных психических явлений или процессов. Она есть, напротив, некое

первичное неразложимое единство (Разрядка моя.- А. М.). Какую бы отдельную

сторону душевной жизни мы ни изучали, такое исследование в принципе всегда

направлено на целостную душевную жизнь, должно всегда учитывать тот общий

фон или ту общую почву, в которую погружено все частное. Признание

наличности "души" в этом смысле есть не произвольное допущение и не помеха

для опытного познания душевной жизни, а, напротив, необходимое его условие"

/9/.

Это единство духа есть предпосылка его неразложимости как показал Э.

Шредингер. Он писал:

"У каждого из нас есть неоспоримое представление, что сумма его

собственных переживаний образует некоторую единицу, ясно отличающуюся от