История Рильке и Родена. Ты должен измениться

К тому времени Золя уже не возглавлял Общество французских писателей и с головой погряз в другом скандале. Четыре года назад военное министерство Франции несправедливо обвинило в государственной измене одного капитана еврейского происхождения и после сослало в отдаленную тюрьму на Чертов остров. Однако в ходе расследования выяснилось, что осужденного, Альфреда Дрейфуса, ложно обвинил в шпионаже начальник Второго бюро (военной разведки), который был замечен в антисемитизме, покрывал настоящего преступника и пытался сохранить репутацию министерства.

Золя написал пылкую разоблачительную статью на четыре тысячи слов, в которой требовал возобновить расследование по делу Дрейфуса. Вышла она на первой полосе газеты «Аврора» под заголовком «Я обвиняю». Обличительная статья расколола европейскую интеллигенцию на два лагеря. Поль Сезанн, Эдгар Дега и Поль Валери встали на сторону консерваторов и поддержали обвинения против Дрейфуса, а Моне и Марсель Пруст взяли сторону Золя, который представлял левых, настроенных на защиту Дрейфуса. Суд приговорил Золя к году заключения «за клевету», но писатель сбежал в Англию.

Споры долго не утихали, но Роден ни разу не выступил в защиту своего верного друга и соратника. Не ясно, то ли скульптор поддерживал антисемитские настроения, то ли просто держался в стороне от политики. Крайне редко он высказывался о событиях, которые не касались его напрямую. Друзей часто поражало, что он не осведомлен о явлениях современной культуры, например, не знал, кто такой Чарльз Дарвин. Порой такая отстраненность обижала друзей Родена, а Золя так и не простил скульптора, что тот не поддержал его в тяжелейшее время.

Удивительно, но знакомство Родена с Золя все же принесло пользу «Памятнику Бальзаку». На его защиту встали многие сторонники Дрейфуса, которые не подозревали о размолвке между Роденом и Золя. Многие видели в памятнике, который подвергался резким осуждениям, символ несправедливых обвинений и связывали его с Дрейфусом. Частные коллекционеры осыпали Родена предложениями купить скульптуру, а некий союз английских художников отчаянно вымаливал у Родена разрешение выставить скульптуру в Лондоне.

Решающее слово оставалось за Роденом, и он отказался продавать своего Бальзака, заявив, что этот образ для него важен и он «принял решение единолично владеть статуей». Роден также заявил, что он слишком стар, чтобы защищать свое искусство. Хотя и признал, что отказ заказчика покупать скульптуру обернулся для него «финансовой катастрофой».

Вероятно, Роден отказался «защищать свое искусство» не потому, что был «слишком стар», а потому что знал – этого и не требуется. Пусть французы еще не полюбили его всем сердцем, но в Англии его буквально боготворили. В тот год, когда публике впервые представили «Памятник Бальзаку», англичане уже владели десятью бронзовыми копиями «Человека со сломанным носом», тогда как во Франции была лишь одна. А на следующий год Уильям Ротенштейн, покровитель искусств и в будущем главный апологет скульптора в Англии, устроил в своей новой лондонской галерее выставку эротических рисунков Родена. Ротенштейн считал эти работы одновременно классическими и пророческими и видел будущее скульптуры в таком свете, которого Роден не смел еще коснуться.

Кроме того, в то время англичане высоко ценили бюстовые скульптуры. «Автомобили и лошади – недолговечны и быстро приходят в негодность, бюсты же пережили Рим, – убеждал леди Нэнси Канард поторопиться с заказом, пока Роден окончательно не постарел, ирландский драматург Джордж Мур. – Когда рука Родена потеряет твердость, а взор утратит былую ясность – скульптура как таковая умрет», – говорил он.

Молодые английские художники отправлялись в Париж, чтобы брать уроки у мэтра. Альфонс Легро, старый приятель Родена и товарищ по Малой школе, теперь преподавал в Школа изящных искусств Феликса Слейда (Лондон) и устраивал студентам, отправляющимся в Париж, частные уроки у скульптора. Среди них был и Пен Браунинг, сын английского поэта Роберта Браунинга. Под руководством Родена юноша вылепил небольшую статую Аполлона с нимфой. Увидев, что получилось, поэт пришел в такой восторг, что немедленно в благодарность пригласил Родена на обед. «Подобно Рембрандту он оживляет страдания и видит красоту и поэзию даже в сгорбленных старостью спинах», – так он описал творчество скульптора.

Роден, который в детстве мечтал стать оратором, оказался от природы хорошим учителем. Еще в Бове он иногда произносил речи в пустых классах пансиона. Однажды за этим занятием его поймали другие ученики – на перемене между занятиями он сидел за учительским столом и эмоционально рассказывал что-то пустому классу. Мальчишки наблюдали в дверях и сдавленно хихикали, и Роден, наконец, испуганно очнулся. Теперь, когда к нему стекались ученики со всего мира, он задумался о создании собственной школы.