История римской литературы Том II

Поэма "о псовой охоте", дошедшая до нас не полностью, поддается вполне точной датировке: поэт обращается в ней к обоим сыновьям Кара, Нумериану и Карину, и обещает воспеть их победы, одного — над германцами (Карина), другого — над персами и парфянами (Нумериана); известно, что в 283 г., возвращаясь с похода против персов и парфян после смерти своего отца Кара (в 282 г.), Нумериан погиб; императором был провозглашен Диоклетиан, вскоре (в 284 г.) разбивший и войска Карина в Галлии. Таким образом, поэма Немесиана может относиться только к 283 г. В рукописях она помещается с поэмами Овидия "О рыбной ловле" и Граттия "О псовой охоте".

Кроме этой поэмы Немесиану приписываются еще четыре буколических стихотворения, помещенные в ряде рукописей XV и XVI вв. непосредственно после эклог Кальпурния с пометками: "конец эклог Кальпурния: первая эклога Аврелия Немесиана поэта Карфагенского".

Анализ этих эклог показывает, что они значительно отличаются от эклог Кальпурния и метрикой, и лексикой. В поэтическом отношении они, как и стихотворения Кальпурния, не очень значительны.

Из Поэмы Cynegetica дошли до нас первые 325 стихов. К своей основной теме поэт подходит только после 100-го стиха, а далее на протяжении 200 стихов — подробно и крайне натуралистично — успевает рассказать только о случке охотничьих собак, о рождении и воспитании щенят и, о породах коней, пригодных для охоты.

Интересно отметить, что даже в изложении такой специальной темы торговые мировые связи Рима ясно отразились: автор остерегает охотника от приверженности только к прежним знаменитым породам гончих, спартанской и молосской, и рекомендует дрессировать щенят из Британнии. Паннонии, Испании и Ливии, а также породу этрусских собак, не очень резвых, но обладающих исключительным чутьем. Переходя к коням, он хвалит также, помимо прославленных греческих лошадей, породу горных испанских коней с "крутых вершин Кальпы" (Гибралтар), коней из Эфиопии (Maurusia tellus), некрасивых и головастых, но оставляющих за собой на далеких пробегах лучших скакунов и повинующихся легчайшему прикосновению уздечки.

С чисто литературной точки зрения интересны первые 100 стихов поэмы. Автор начинает поэму пышным вступлением [245]:

Сотни охотничьих троп и охотника труд беспечальный
Ныне пою; и о быстрой погоне, о вольных сраженьях
Все расскажу я — вонзились мне в грудь Аопийские стрелы.
Жаром объята она. Меня Геликон посылает
В путь по широким полям; наполняет питомец Кастальский
Новую чашу струей из ручья и для жатвы обильной
В иго впрягает поэта; венок из плюща возложивши,
Гонит его по тропе непроезжей; доселе неведом
Был ей след колеса. О, как сладко быть богу послушным!
Мчать колесницу златую велит он по травам зеленым
И проноситься вперед по несмятому пышному моху.

(ст. I-II)

С мнением Немесиана о "свежести" его темы никак нельзя согласиться. Кроме прозаического сочинения Ксенофонта, ту же тему воспел на греческом языке Оппиан [246] и на латинском — Граттий [247].

Эта пышная тирада переходит в резкую полемику с эпическими поэтами, бесконечно перепевающими одни и те же мелодии — о плачущей Ниобее, о Семеле, сожженной огнем Зевса, о Филомеле, Фаэтоне, Кикне, Медее и Кирке. После краткого обращения к двум молодым императорам, сыновьям Кара, поэт опять в пышном стиле призывает Диану, прося ее покровительства, а потом немедленно, без всякого перехода, начинает говорить о воспитании охотничьих собак. Этот неожиданный переход от пышного пролога к прозаизмам и техническим терминам псарни несколько смешон. И только в четырех стихах прорывается та подлинная живая мысль автора, которая заставляет поверить, что его тема ему действительно мила:

Всякий, кто страстью к охоте охвачен, последуй за мною,
Если клянешь ты усобиц вражду и безумные смуты,
Коль от гражданских волнений бежишь и от грома сражений,
И на морях ненадежных богатой наживы не ищешь.

(ст. 99 — 102)

Эти стихи дают ключ не только к данной поэме, которая сама по себе незначительна, но ко всей литературе этого времени. Ее основное настроение — бегство от жизни, страх, отвращение и утомление.