История России. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. Вторая половина XVII века

Кавелин делает вероятную догадку, что составители уложения пользовались записными или указными книгами приказов, в которые вносились вновь выходившие законы и постановления, относившиеся к кругу их ведомства. Владимирский-Буданов указывает на большие заимствования из Литовского статута и насчитывает 172 заимствованные из него статьи, но считает такое заимствование свободным, не буквальным, а переработанным в «духе московского права», и говорит, что Уложение есть итог предшествовавшего московского законодательства, его свод, несмотря на чужие источники. По его объяснению, во введении к нему не назван Литовский статут, потому что заимствованные из него статьи уже заключались в указных книгах приказов, откуда они и попали в Уложение (Еще прежде подобное мнение высказал И.Е. Забелин). Загоскин, говоря, что Уложение легло «краеугольным камнем в основе русского законодательства до самого издания Свода законов, указывает на очень деятельное участие членов собора в составлении „Новых статей“»; таковых новых статей, составленных при их участии, он насчитывает до 80. Но Мейчик находит это число преувеличенным, так как часть их взята была из прежних узаконений, и уменьшает их количество до 60. Латкин как на источник ссылается еще на обычное право, но глухо и неопределенно. Шмелев относительно новых статей также считает одним из источников «мнения и челобитные выборных людей»; но самым важным источником полагает Указные книги приказов. Из царских судебников взято немного, около 36 статей. Стоглав также был в числе источников Уложения. Часть его статей, кроме того, взята из источников доселе неизвестных. Есть заимствования из Номоканона или Кормчей, следовательно, из Эклог, Прохирона, Новелл Юстиниана и правил Василия Великого. Жестокий характер уголовного права в Уложении именно объясняется влиянием византийского права и отчасти Литовского статута (мучительные наказания, отсечение членов, сожжение, окапывание в земле и пр.). Вообще, по выводу г. Шмелева, Уложение не является «строго национальным кодексом».

При издании Уложения произошел любопытный случай местничества некоторых групп между собой, именно гостей с дьяками. Гости били челом государю на дьяков Леонтьева и Грибоедова в том, что они, желая затеснить гостей, поставили их в печатной Уложенной книге ниже дьяков. (В X главе при определении платы за бесчестье.) Государь «пожаловал» гостей, велел во втором издании Уложения поставить их выше дьяков, за исключением думных. Тогда последовало челобитье от дьяка приказа Казанского дворца Лариона Лопухина о том, чтобы его имя поместили выше дьяков: оказалось, что «он взят из дворян в дьяки». Государь велел впредь ему «этот случай в бесчестье не ставить». (П.И. Иванов. Описание государственного Разрядного архива. С. 345). Но обыкновенно дьяки при торжественных царских приемах по разрядам стояли выше гостей. А потому спустя 10 лет, т. е. в 1659 г. 20 апреля, вышел боярский приговор о бытии дьячему чину выше гостиного имени (ПСЗРИ. Т. I. № 247). Относительно награды если не всем, то некоторым выборным людям имеем следующий факт: нижегородцу Семену Голтину в 1652 г. прибавлено к денежному окладу 5 рублей за то, что в 1649 г. он «был по выбору городовых всяких чинов людей на Москве со князем Никитою Ив. Одоевским», т. е. при Уложении (Акты Мос. гос-ва. Т. II. № 457). Любопытно, что в Яблонов велено отправить экземпляр Уложенной книги, который остался после князя Бор. А. Репнина (Ibid. № 465).

Челобитная стольников, стряпчих и т. д. вместе с торговыми людьми о воспрещении иностранцам торговать в других городах, кроме Архангельска, в 1649 г. (Сборник князя Хилкова. С. 238. № 82). Англичане хвалились, что заставят московских гостей торговать одними лаптями (Акты эксп. Т. 4. № 7). Указ об отмене торговых привилегий англичан в СГГ и Д. Т. 3. № 138.