История России. Факторный анализ. Том 1. С древнейших времен до Великой Смуты

В целом можно сделать вывод, что имеющиеся данные о ценах и реальной заработной плате соответствуют теоретической динамике развития в период Сжатия. Эти данные показывают, что Сжатие, начавшееся в начале столетия на Северо-Западе, в середине столетия распространилось на центральные области. В соответствии с неомальтузианской теорией Сжатие вызвало развитие городов и ремесел, причем этот процесс в наибольшей степени затронул район раннего Сжатия – Северо-Запад, где сформировались большие ремесленные города. Для характеристики степени перенаселения Северо-Запада существенно, что рост этих городов к середине XVI века уже прекратился, а их население все чаще становилось жертвой голода и жестоких эпидемий.

5.8. Положение элиты и традиционалистская реакция

Как отмечалось выше, демографически-структурная теория изучает отдельно (и вместе с тем во взаимной связи) динамику населения, динамику элиты и динамику государства. Изучение динамики элиты предполагает рассмотрение материального и правового положения элитных групп, в частности, в отношении перераспределения ресурсов, исследование динамики их численности и доходов. Согласно теории, рост численности элиты должен был привести к дроблению поместий, ухудшению положения низших групп элиты, что вызывало усиление давления элиты на народ и государство, а также фрагментацию элиты и конфликты между различными элитными группами.

В первой половине XVI века великие князья стремились увеличить контингенты поместной конницы, и численность дворянства быстро росла. Однако в нашем распоряжении нет цифр, которые бы достоверно отражали численность дворянского сословия. Известно лишь, что в 1520-х годах на Оке ежегодно несло сторожевую службу 20 тысячное дворянское ополчение;[1293] отсюда можно предположить, что число дворян и детей боярских в это время было не менее 20 тысяч.

Ричард Ченслер оставил красноречивое описание тяжелой службы русских дворян, вынужденных ежегодно отправляться на границу. «Я думаю, что нет под солнцем людей, столь привычных к суровой жизни, как русские: никакой холод их не смущает, хотя им приходится проводить в поле по два месяца в такое время, когда стоят морозы и снега выпадает более, чем на ярд… Наибольшая их защита от непогоды, это войлок, который он выставляет от ветра и непогоды, а если пойдет снег, то воин разгребает его, разводит огонь и ложится около него… Сам он живет овсяной мукой, смешанной с холодной водой… Много ли нашлось среди наших хвастливых воинов таких, которые могли бы пробыть с ними в поле хотя бы месяц?».[1294]

Эта тяжесть службы была связана с постоянной военной опасностью, исходившей из Великой Степи: кочевая конница сохраняла преимущество в мобильности, и все русское дворянство было вынуждено едва ли не круглый год стоять на заставах, чтобы предотвратить внезапный набег. Последствия прорыва татар могли быть катастрофическими: в 1521 году крымцы увели в рабство не менее 100 тысяч пленных (С. Герберштейн называет цифру в 800 тысяч[1295]). Втянутое в мировой рынок, Крымское ханство восстановило традиции причерноморской работорговли, и татары превратили Русскую равнину в огромное поле охоты на рабов. Противостоять этим набегам можно было лишь путем мобилизации военных сил России посредством расширения поместной системы.

Однако на Новгородчине, которая являлась главным районом поместного землевладения, ресурсы годных для поместных раздач земель были полностью исчерпаны. В 1500 году в Шелонской пятине поместные земли занимали 58 % пашни, а в 1540 году – 98 %; в Бежецкой пятине в 1544 году под поместья было занято 99 % пригодных земель.[1296] Вследствие нехватки земли поместья мельчали. Если в 1500 году только 22 % новгородских помещиков имели земли меньше 150 десятин, то в 1540 году – 39 %; доля владельцев поместий свыше 300 десятин уменьшилась с 48 % до 22 %.[1297] Таким образом, (в соответствии с прогнозом демографически-структурной теории) по мере численного роста элиты положение ее рядовых членов ухудшалось.

В центральных уездах большая часть земель принадлежала боярам и церкви, и это препятствовало распространению поместного землевладения. Как показывают данные по Тверскому уезду, вотчинникам (преимущественно боярам) принадлежало 36 % земель, церкви – 33 %, а помещикам – только 27 %. При этом бояре получали также и земли, предназначенные для поместной раздачи – причем забирали лучшие угодья сверх всяких норм.[1298]