История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе

Наш собеседник не раз мог уже убедиться, что эти беседы во многом движимы религиозным идеалом, хотя предметом их являются вполне земные, исторические люди. Именно потому, что реальная история имеет дело с реальными людьми, автор старается видеть различие между исламом как религиозным вероучением и мусульманством как общественным результатом приложения этого вероучения. В той же мере автор видит различие между вероучением христианства и его воплощением в реальных деяниях христиан. В обоих случаях аксиомой, из которой исходит сам автор, является то, что всякая религия ниспосылается ради укрощения природных инстинктов человека, среди которых, увы, есть и корыстная жадность, и агрессивность, и желание оправдать свои неприглядные поступки и деяния именем веры.

Никакая религия, однако, не оправдывает войны ради наживы и во имя фанатизма, который всегда является результатом своекорыстного и себялюбивого использования веры людей. Автор должен заметить, что ему не доставляет никакого научного и человеческого удовлетворения описание войн и военных действий, имевших место ради мирских интересов. Он не склонен всматриваться в побудительные мотивы персонажей и героев таких войн, будь они мусульманами или христианами, хотя и понимает, что для многих его собеседников такое отношение к истории может показаться чересчур пресным или даже ханжеским.

Однако что поделать, если научным и жизненным девизом автора является коранический девиз, повсеместно вплетенный в каменное узорочье доныне существующего мусульманского дворца Альгамбра в испанской Гренаде: «Нет победителя, кроме Аллаха».

Именно поэтому главное внимание в наших исторических беседах мы уделяем временам мира и мирного общения, а не войнам и взаимной неприязни. Да и то – правда, что периоды мирного общения между северными мусульманами и русскими христианами были намного продолжительнее и плодотворнее, чем любые военные столкновения.

Действительно, после заключения торгового мира между Киевской Русью и Волжской Булгарией мирное сосуществование двух государств было настолько прочным, что Ярослав Мудрый мог полностью обратить свое внимание на западную политику Киевской Руси, имея с востока надежно обеспеченные соглашением с волжскими булгарами тылы. Как писал, споря со славянофилами своего времени, С. М. Соловьев,

«Великий князь Ярослав мудрый, этот Соломон Киевской Руси, законодатель, просветитель и творец Киевской Софии, скрепил союз с Францией тесными семейными узами. В 1048 гду в Киев прибыли три французских епископа просить у Ярослава руку его дочери Анны для короля Генриха I. Через год Генрих I и Анна были коронованы в Реймсе. Этой королевой была выстроена в Санли церковь во имя Святого Винцента. Сестра Анны, жены Владимира Святого, Феофания, была супругой императора Оттона II. При Владимире католический миссионер монах Бонифаций, приезжавший проповедовать печенегам, был радушно принят и обласкан киевским князем. Папа Григорий VII поддержал русского князя Изяслава против польского короля Болеслава, называя в посланиях Изяслава «королем русским». Так далека была Киевская Русь от славянофильского противоположения «Святой Руси» – «безбожному Западу»…[356]»

Однако наступило время, когда русские князья вновь обратили свое внимание на восток, и торгово-государственное равновесие между волжскими булгарами и русскими княжествами тотчас поколебалось. В русской истории конца XI – начала XIII веков взаимоотношения Волжской Булгарии с Владимиро-Суздальской Русью отмечены рядом военных столкновений, главными причинами которых являлись причины исключительно экономические. Как пишет об этих отношениях лейденская «Энциклопедия ислама»,