История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе

«простиралась от самых крайних пределов на Востоке у Кашгара и до крайних пределов Суса (на Атлантическом океане) на целых девять месяцев пути. Согласно ибн Хаукалу, империя была ограничена на востоке Индией и Персидским заливом, на западе – народами Судана, населяющими побережье Атлантического океана; на севере граничила со страной румов, Арменией, аланами, Арраном, с хазарами, русами, булгарами, славянами, тюрками и с Китаем; на юге границей служило Персидское море. В этих пределах мусульманин, совершая путешествие, повсюду находился под сенью своей веры, встречал того же Бога, те же молитвы, аналогичные законы и схожие обычаи. В этом смысле существовало некое практическое право гражданства мусульманской империи, когда мусульманин был уверен в личной свободе во всех областях своей страны, и никто не мог сделать его рабом. В V/XI веке Насир-и Хусрау совершал путешествие через всю империю с меньшей опасностью для жизни, чем путешествовавшие в XVIII веке по Германии[28]».

Ал-Мас’уди, как показывают исследования, родился не позднее 893 года в Багдаде, где и получил свое начальное религиозное и светское образование, однако невероятная любознательность весьма рано пробудила в нем охоту к перемене мест. Уже в 915 году, двадцати двух лет от роду, он странствует по Персии, затем по Индии, а возвратясь в Багдад через Оман, отправляется в путешествие по Ираку, Сирии и Аравии, после чего пытливость ученого заносит его на берега Каспия и в Армению. Уже в этих путешествиях и в промежутках между ними ал-Мас’уди начинает свои географические и исторические записки, но только после прибытия в 941 году в Египет он принимается за самое известное из своих 36 сочинений, трактат «Золотые луга», заглавие которого иногда переводят также как «Копи золота и россыпи самоцветов».

Мы не ведаем, писал ли он при утреннем свете или в рассеянном сиянии медной масляной лампы, подобной сказочной лампе Алладина… Мы не знаем, трудился ли он на рассвете, когда предваренная азаном со старинной мечети Ахмада ибн Тулуна[29] зеленая заря уже отражалась в широких плесах Нила и над отливающими серебром вольнами проносились в предрассветных сумерках стаи мелких птичек, а юный рассвет, вырастая и зрея на глазах, уже очищал от густых теней южной ночи выстроенную еще древнеримскими легионами императора Траяна вавилонскую цитадель Фустата и прилепившиеся к ней дома мусульман и христиан-коптов, а также многие мечети, церкви и крытые рынки оживающего для трудов города…

Да, мы не можем точно сказать, брался ли он за свои письменные труды ближе к ночи, после вечерней молитвы, когда от великой реки – кормилицы поколений, нагретой за день могучим африканским солнцем, снова начинало веять прохладой и работать становилось не в пример отраднее; мы не ведаем обо всем этом, однако точно знаем, о каких именно далеких северных пределах писал он тогда, почти одиннадцать веков назад: