История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе

«Как-то один из них сказал: «Дай мне услышать чтение». И чтение Корана ему так понравилось, что он через переводчика попросил: «Не умолкай». В другой раз этот человек снова обратился ко мне через переводчика: «Скажи этому арабу: есть ли у Аллаха Могучего и Великого жена?» Услышав эти слова, я ужаснулся богохульству, произнес «Слава Аллаху» и «Помилуй, Аллах». Эти слова он повторил за мной. И вообще у тюрков такое правило – всякий раз, когда они услышат молитву мусульманина, говорящего «Нет бога, кроме Аллаха», эти слова они повторяют за ним[137]».

Между тем предводители тюрок-огузов, которых встретило по пути посольство, руководствовались в отношении ислама не любопытством и не эстетическим чувством, а, как и положено лидерам, политическими соображениями. Встреча с одним из таких предводителей по имени Йынал едва не доставила посольству массу неприятностей – он отказался пропустить послов через свои владения, и только относительно щедрая мзда смягчила его непреклонность. И это при том, что некогда он уже принял ислам, однако под нажимом своей кочевой орды был вынужден отказаться от новой религии: ему сказали, «если ты принял ислам, не можешь быть главным над нами», отмечает ибн Фадлан. Вторым, самым главным военачальником тюрок-огузов, встреченным багдадцами на пути в Волжскую Булгарию, был некий Этрек, сын Катагана, которому было адресовано особое письмо главного царедворца халифа Назира ал-Харами, в котором последний предлагал Этреку принять ислам.

«При этом он послал ему в подарок пятьдесят динаров, среди которых было много и мусайабских; кроме того, три мискаля мускуса, красные кожи, две мервских одежды, из которых мы скроили для него две куртки. Вдобавок к тому мы преподнесли ему сапоги из красной кожи, одежду из парчи и пять шелковых одежд. Таким образом, мы вручили ему все эти подарки, а жене его подарили чадру и перстень. Я прочитал ему письмо. И он сказал переводчику: «Пока вы не возвратитесь из путешествия, я ничего сказать не могу. Когда вернетесь обратно, сообщу халифу о своем решении».

Из сохранившейся части рукописи ибн Фадлана остается неизвестным, что именно ответил Этрек, сын Катагана, и принял ли он ислам. Опыт подчиненного ему предводителя Йынала заставляет предположить, что обращение самого Этрека в ислам было не менее трудным делом. Помимо боязни нарушить племенные традиции, сюда примешивались и политические расчеты, в частности, уже существующая напряженность в отношениях с хазарами, которая только усилилась бы с принятием Этреком ислама. Спасибо уже и за то, что он отпустил посольство восвояси, не поддавшись на семидневные уговоры своих подчиненных о том, что багдадцев следует отдать хазарам в обмен на тюркских пленных или вообще казнить как лазутчиков, которых халиф якобы послал к хазарам, чтобы поднять их войной против них, тюрок-огузов. Откупясь хорезмскими и хорасанскими дарами, посольство продолжило свой тяжкий путь на север и, переправясь через многие степные реки и благополучно пережив встречу с ордой печенегов, пришло к реке Яик, с которой мы и начали эту главу.

За Яиком по левобережью Волги уже лежали земли башкир и волжских булгар. И теперь мы должны представить себе, какие верования господствовали в тех землях, куда направлялся продрогший от весеннего холода ибн Фадлан – с халифским письмом в дорожной сумке, опасениями по поводу денежной недостачи в уме и Откровением ислама в душе и сердце.

На пороге новой цивилизации