История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе

Следует отметить, что деревянная архитектура первых булгарских мечетей не столько отражала традиции местного зодчества, сколько заново создавала эти традиции. Первым, чем наверняка озаботился ибн Фадлан, вынужденный стать не только единственным вероучителем, но, по мере сил и знаний, и единственным зодчим багдадского посольства, было определение точного направления на Каабу. Компас, судя по утверждениям историков, тогда еще не был известен: первое упоминание о нем относится к XII веку, когда было обнаружено, что кусочек магнитной руды, прикрепленный к дереву и пущенный на воду, указывает направление на север. Известна была, однако, астролябия, да и самый древний и простой способ определения географического направления, по Полярной звезде, всегда был в распоряжении ибн Фадлана. Дело упрощалось еще и тем, что поволжские мечети ориентированы михрабом на юг, где находится Мекка, так что долго возиться с определением направления не приходилось. Что же касается внешнего и внутреннего устройства первой булгарской соборной мечети, то они должны были хотя бы в самом общем виде отражать необходимости климата, столь существенные для поволжской архитектуры в целом:

«Помещение мечети… должно быть закрыто от дождя и снега и хорошо обогреваться. Двери в молельный зал, как и повсеместно, располагались со стороны, противоположной михрабу, то есть, с севера. Подобно всем постройкам средней полосы, покрытие мечети должно иметь уклон для отвода воды (скатную крышу, купол и шатер). Опыт жилищного строительства нашел прямое применение в культовой архитектуре. В Волго-Камском регионе обязательными элементами каждого отопливаемого сооружения (к каковым относились жилые дома и мечети) стали входной тамбур, подпол, чердачная конструкция верхнего перекрытия, крыши с уклоном, оконные застекления[176]».

До оконного стекла было в 922 году еще далеко, как, впрочем, и до других архитектурных тонкостей. Однако мощный взлет градостроения Волжской Булгарии в конце X века свидетельствует, что первые зодческие навыки, привезенные с мусульманского юга, не пропали даром. Важно еще и то, что сама идея мечети есть идея практическая, которая отражала ежедневные молельные нужды, а не стремилась подавить человека своим величием в отражение Величия Всевышнего. Сущностными необходимостями для молельного зала мусульман являются лишь его вместимость и чистота, поэтому внешний вид мечети мог отражать любые архитектурные традиции, в том числе христианские, иудейские, буддийские и иные – в зависимости от страны, где она строилась.

Коль скоро на древнем булгарском торжище традиционно бывали купцы не только из Хорезма и Индии, но и из Армении, Византии и остальной Европы, вокруг торжища стали складываться национально-религиозные общины, имевшие собственные молитвенные здания. Первые мечети Волжской Булгарии вполне могли заимствовать отдельные элементы своей архитектуры из древних буддийских и христианских образцов. Но все же главным источником вдохновения для булгарских зодчих были мечети Средней Азии и Ирана, а также Багдада, Мекки и Медины. Это влияние в полной мере выказало себя несколько позднее описываемых нами событий. Но то, что наследник булгарского престола, по уже приведенному свидетельству ал-Мас’уди, направился в Мекку почти сразу после официального принятия ислама его государством, говорит о том, что простор для влияния городской мусульманской архитектуры на раннее булгарское зодчество был широко распахнут уже самим фактом упрочения ислама в Волжской Булгарии.

Как уже сказано, помимо практических дел вроде постройки мечети, ибн Фадлан занимался также и прямым мусульманским просвещением не только царя и царского окружения, но и простых граждан, пусть и не осознававших еще себя гражданами в том смысле, в каком впоследствии писал о них Карамзин, называя булгар «народом гражданственным и торговым». Ибн Фадлан рассказал о том, каким образом он просвещал людей, которые, уже числясь мусульманами и имея в своем распоряжении построенную мечеть, еще не умели молиться и не знали мусульманских молитв. Так, о булгарах-баранджарах он пишет:

«Они молитв произносить не умеют, я же научил там одну группу людей чтению молитв[177]».