История российского сыска

«...После моего ареста в Анжерке 6.XI 1936 года во время след­ствия в Новосибирске следователем мне было заявлено: «Нам из­вестно, что вы из себя представляете, и мы располагаем достаточ­ным материалом, чтобы обвинить вас в шпионаже, но сейчас мы тебя обвиняем как участника террористической организации и других показаний не требуем, выбирай, кем хочешь быть: или шпионом, или террористом?» На поставленный передо мной вопрос я ответил, что являюсь участником террористической ор­ганизации и обязуюсь давать показания».

Уже находясь в тюрьме, Арнольд утверждал, что процесс был политической комедией, никакого участия в подготовке покуше­ния на Молотова он не принимал и вообще все это дело — мыль­ный пузырь.

Бывшие следователи по важнейшим делам Прокуратуры СССР Шейнин и Рагинский, участвовавшие вместе с Вышин­ским в допросах обвиняемых, в своих объяснениях в начале 1960-х годов сообщали, что так называемые передопросы обвиня­емых Вышинским носили чисто формальный характер, им предъ­являлись только протоколы допросов, а с материалами всего дела, как требовалось по закону, их не знакомили. Во время судебного заседания Прокурор СССР Вышинский по собственному усмот­рению корректировал заключение экспертизы.

О грубом нарушении социалистической законности со сторо­ны Вышинского свидетельствуют документы и показания очевид­цев. Сохранилось, например, свидетельство о встрече Радека с Вышинским при подготовке к процессу. На этой встрече Радек зачитал Вышинскому написанный им проект «Последнего слова подсудимого».

Как рассказывают свидетели, реакция была следующей:

«И это все? — сурово спросил Вышинский. — Не годится. Пе­ределать, все переделать! Потрудитесь признать то-то и то-то, признаться в том-то и в том-то, осудить то-то и то-то, и т. п.».

И Радек выполнил требование Вышинского!

Как установлено, первоначально дела о параллельном антисо­ветском троцкистском центре не было, следствие велось на каждо­го арестованного в отдельности. Позднее, когда началась подго­товка к открытому процессу, особое значение стали придавать личным и служебным связям между обвиняемыми. Чтобы придать делу солидность и подтвердить его конкретными фактами пре­ступной деятельности, были использованы отдельные случаи не­поладок и аварий в промышленности и на железнодорожном транспорте, которые намеренно квалифицировались как вреди­тельство и диверсионные акты, совершенные обвиняемыми.

Об искусственном создании дела говорит и тот факт, что лишь к самому началу судебного процесса был определен состав обви­няемых.

По делу составлялось три варианта обвинительного заключе­ния. По первому предавалось суду шестнадцать человек, в том числе Членов, но отсутствовали Лившиц и Турок, по второму — уже семнадцать человек, в их числе Лившиц, и в третьем, окон­чательном, вместо Членова был введен Турок. Все варианты об­винительного заключения посылались лично Сталину и не раз переделывались по его указаниям. Так, Ежов и Вышинский, на­правляя второй вариант Сталину 9 января 1937 года, в сопрово­дительном письме указывали: «Направляем переработанный, согласно Ваших указаний, проект обвинительного заключения по делу Пятакова, Сокольникова, Радека и других...»

Второй вариант обвинительного заключения был отредакти­рован лично Сталиным и им же вместо обвиняемого Членова вписана фамилия Турока.

28 января 1937 года в нарушение установленного законом по­рядка, то есть за два дня до завершения судебного процесса, пред­седатель военной коллегии Верховного суда СССР Ульрих пред­ставил в ЦК ВКП(б) на имя Ежова вариант приговора по данному делу. Текст его отличается от приговора, вынесенного в суде, лишь тем, что в нем для всех подсудимых предусматривалась высшая ме­ра наказания — расстрел. В личном архиве Вышинского обнару­жены записи, сделанные им в ходе беседы со Сталиным в связи с подготовкой к процессу по делу параллельного антисоветского троцкистского центра. Из них видно, что Сталин давал конкрет­ные оценки обвиняемым, характеризовал их как людей, всю жизнь боровшихся против Ленина, подчеркивал, что они пали ни­же Деникина, Колчака и Мамонтова и представляют собой банду преступников. Записи показывают, что, касаясь порядка допроса обвиняемых Турока и Князева, Сталин указывал: «Не давать гово­рить много о крушениях. Цыкнуть. Сколько устроили крушений, не давать много болтать».

Сохранилась схема обвинительной речи Вышинского по делу параллельного центра, в которую лично Сталиным внесены ис­правления и дополнения, содержащие политические установки и оценки.

Все это показывает, что предварительное следствие, подготовка к суду и сам судебный процесс по делу параллельного антисовет­ского троцкистского центра проходили под личным руководством и контролем Сталина и его доверенных лиц.