История русских обителей Афона в XIX–XX веках

Оккупация внесла существенное изменение в афонскую жизнь. С одной стороны, возникла угроза для самого существования славянского монашества, а с другой – возникла возможность добиться особого статуса для Афона. Вероятно, поэтому меняется настроение у главного исследователя и историка Афона того времени, хорошо нам известного профессора Дмитриевского. Он даже уже готов признать, что не все афонские келлиоты – жулики. Он боится за будущее русского монашества и в то же время предается несбывшимся мечтаниям о новом статусе Афона. Что касается места русских келлий (маленьких монастырей), то профессор благодушно предлагает им в новом Афонском государстве стать скитами, с возведением их старцев в дикеи. Но, разумеется, ни о каком праве землевладения для этих скитов не может быть и речи, а потому нельзя давать им и право принимать участие в управлении Афонской Горой, то есть их следует оставить по-прежнему вне Кинота. Ведь в противном случае это стало бы «камнем преткновения для нашей дипломатии в ее благих намерениях для Афонской Горы вообще и для русских келлиотов в частности»[187].

Захват Афонской Горы еще не был признан державами, и на Лондонской конференции предполагалось сделать Афон общим владением православных держав. Но греки продолжали хозяйничать, и к национальному гнету, и так уже существовавшему на Афоне и одобренному канонизмом 1911 г., добавился новый, чиновничий. Греческие власти захватили таможню и ввели высокие пошлины в пользу греческого правительства. К тому же греческие таможенники делали что хотели. Прислали, к примеру, из России колокол для какой-то русской обители, но греки под каким-то предлогом задержали его и не выдали получателям. Долго валялся колокол около Дафни, а потом неведомо куда исчез. Добивались русские монахи разрешения провести в Дафни телефон, и им не позволили. Даже высочайшие пожертвования, по сообщению автора, получаются не без затруднений.

Далее говорится о бесчинстве греческих солдат, которые, неизвестно для чего, живут в Уделе Божией Матери. Они являются в русские обители, занимают лучшие помещения и, конечно же, ни за что не платят. Воспользовавшись смутой, вызванной спорами об Имени Божьем, греческие солдаты вторглись в Ильинский скит и арестовали послушников болгарского происхождения. «Помню, какой ужас напал на монахов Пантелеймонова монастыря, когда туда вошел греческий отряд под командой Чулакиса. Даже имябожники готовы были отказаться от всех хитросплетений Булатовича, только чтобы их освободили от греков». Надо отметить, что оккупационный отряд, первоначально высадившийся на Афоне, состоял из тысячи солдат и содержание его ложилось на плечи афонских монахов. Затем, правда, отряд сократили до двух рот пехоты и 30 жандармов. Это вместо 2–3 турецких чиновников, бывших ранее на Афоне! Место турецкого каймакама в Карее занял греческий астиномос. В Иериссо был назначен судебный следователь, в юрисдикцию которого вошел и Афон[188].

Оккупация острова происходит по призыву части греческого монашества, попавшего под влияние националистических идей. При этом игнорируется, что Афон ранее входил в Османскую империю, а до этого в Византийскую империю, и неясно, на каком основании он должен быть присоединен к Греции. Опытный политик премьер-министр Греции Э. Венизелос выражает согласие с русским планом нейтрализации Афона, но это только до Лондонской конференции… Келлиоты первыми начинают активную борьбу против политики «монополизации» греками Афона. Обращаются они и к русским архиереям. В частности, к митрополиту Арсению (Стадницкому), внимательно следившему за событиями на Афоне и состоявшему в переписке с некоторыми афонскими монахами[189].