История русского языка в рассказах

В сказании конца XI века говорится о том, что, когда монахи налили в чашу укропа, в ней вдруг оказалась жаба, конечно уже сваренная в такой воде. Очень таинственная история — но только по отношению к жабе. С укропом же все ясно. Укроп — это кипяченая вода, кипяток. Естественно, как бы жаба ни очутилась в кипятке, она должна была свариться. Кропить, кропать, накрапывать — родственники старого укропа. Исконное значение корня можно было бы объяснить так: стремительное выбрасывание чего-то густого и мокрого. Кипящая вода выбрасывает пузырьки, «кропки» — вот и укропъ. Наш современный укроп тоже выбрасывает кропки — множество мелких остро пахнущих цветков, которые собираются в кружева соцветий. По этому сходству с древнерусским укропом трава и получила свое название, как только проникла на Русь. И тогда стало неудобно одним и тем же словом называть и травку и кипяток. Появляется новое слово, образованное от глагола кыпети. В летописи под 1382 годом говорится об осажденных врагом горожанах: Граждане же воду въ котлахъ варяще, кыпятню, и льяху на врагов варъ. Современный кипяток с уменьшительно-ласкательным суффиксом -ок — появился немного позже. Но еще и в XVII веке укропом по старинке могли называть кипящую воду.

В другом отрывке, на этот раз из летописи XVI века, мы встречаемся со словом, тоже образованным при помощи суффикса: ...поставил ключницу хлебную камену.

Ключница. Это слово не раз встречалось нам в романах прошлого века. Дядя Онегина «лет сорок с ключницей бранился...» Да, но знакомая нам ключница (или ключник) — это ‘тот, кто ведал продовольственными запасами семьи, дома, эконом’. А в отрывке из летописи ключница имеет совсем иное значение: ‘помещение для хранения зерна, амбар’.

Оказывается, было два слова, которые звучали совершенно одинаково, но имели различный смысл. Оба обязаны своим происхождением слову ключ.

Остановимся сначала на истории ключницы — ‘амбара’.

Значение вновь образованного слова всегда определяется значением производящего слова. Но как только слово станет самостоятельным, отделится от родительского, войдет в семью родственных по значению и по форме, его сразу же поставят на место, на его собственное место.

Производное от слова ключ первоначально имело очень широкое значение — ‘всякое помещение, запираемое на ключ’. Впоследствии же, постепенно отстраняясь от родительского слова, теснимое другими словами того же типа (а их было много: храмина, дом, изба, гридница, комара, хижа и другие), наше производное стало обозначать только ‘амбар’.

Но рядом существовало еще одно слово ключница, обозначавшее человека, ответственного за сохранение самой главной средневековой пищи — хлеба. Мать князя Владимира Красно Солнышко, например, была ключницей княгини Ольги. Было известное неудобство в том, что и амбар, и женщина, хранящая от него ключ, одинаково ключницы. И потому с появлением татарского амбар ключнице пришлось еще раз потесниться. С этого времени ключница только женщина, которой можно доверить ключи от амбара.

Дальнейшая судьба ключницы напоминает судьбу супруга: слово постепенно выходит из употребления. Мы встречаем его в книгах и можем объяснить его значение, но в жизни нашей оно нам не особенно нужно.

Так, вступая в сложные отношения с системой близких по значению слов, максимально конкретное по своему значению слово постепенно стирается, подобно старой монете, побывавшей во многих руках, и уходит из языка.

Уходит, да не всегда. Иногда, казалось бы, и ушло, да вдруг и возвратится, сменив свое значение на прямо противоположное. Конечно, не само по себе, а опять-таки под влиянием всех ему подобных слов, в их системе. Посмотрим несколько случаев такого изменения.

Во всех родственных русскому языках сочетание сосать соску может быть понято одинаково: младенец, издавая чмокающие звуки, втягивает в рот молоко. Сосать молоко — втягивать его губами в рот. А доить молоко? Ну, доить молоко — значит выцеживать его из вымени. В словаре, во всяком случае, именно так и сказано. В современном словаре.