История Русской армии. Часть 3. 1881–1915 гг.

Сербия была с этого времени окружена врагами. С востока точила нож Болгария, с севера и запада грозовой тучей повисла двуединая монархия. Застрельщиком тут явилась Венгрия, вдохновлявшаяся свирепым славянофобом Тиссой[99]. К вековой племенной вражде примешивались, усиливая ее, экономические соображения (успешная конкуренция сербского сельского хозяйства тяжело отражалась на мадьярской экономике). Наличие независимой Сербии смущало и Германию, являясь единственной препоной к осуществлению грандиозного проекта Пгап пасЬ Ов1еп Берлин – Багдад. Этот камень преткновения должен был быть убран с пути колесницы закованного в железо прусского Джагернаута или должен был быть ею раздавлен. Интересы Будапешта совпадали с интересами Берлина – и с каждым месяцем на берегах Савы все больше стало пахнуть порохом.

Период между двух войн (1905–1914 годы). Великий князь Николай Николаевич и генерал Сухомлинов

Девять лет, прошедшие от Портсмутского мира до сараевского убийства, составляют важную эпоху в жизни русской армии, проделавшей большую работу за этот краткий промежуток времени.

Жестокий урок Японской войны сказался двояким образом в душе армии – ее офицерском составе. Главная его масса – средние и младшие начальники с рвением принялись за возрождение подорванной русской военной мощи, быстро и плодотворно проработав весь горький опыт потерянной кампании. Старший же командный состав был глубоко потрясен и подавлен военной катастрофой: устои, казавшиеся незыблемыми, разрушились, переучиваться было поздно… Таким образом, в то время, как в толще армии – на ее низах – шла стихийная творческая работа и здоровая кровь военного организма удивительно быстро затягивала раны, бывшие столь ужасными, на верхах российской вооруженной силы наблюдались упадок духа, уныние, шатания и колебания.

Период с 1905 по 1914 год составил две совершенно отдельных эпохи: великокняжескую (1905–1908 годы) и сухомлиновскую (1908–1914 годы) – по главным деятелям, анархическую и бюрократическую – по методам этих главных деятелей.

Великокняжеская эпоха

По мере того как на маньчжурском небосклоне закатывалась звезда Куропаткина, в Петербурге все более крепло влияние великого князя Николая Николаевича, занимавшего в то время пост генерального инспектора конницы.

Порывистый и чрезвычайно резкий, великий князь производил впечатление человека волевого. Но впечатление это было чисто внешнее: ему как раз не доставало именно силы воли, и он всецело находился во все времена во власти своего окружения. Интересы же этого окружения далеко не всегда совпадали с интересами России и Царствовавшего Дома (достаточно сказать, что им был выдвинут Распутин, нанесший столь жестокий удар престижу династии). Лояльность престолу самого великого князя в тот период сомнению еще не подлежала.

Великий князь был знатоком конницы, дилетантом в стратегии и совершенным профаном в политике. Под его настоянием (в первый раз – угроза самоубийством, во второй раз – коленопреклонение) Император Николай Александрович предпринял два роковых шага своего царствования – учреждение Государственной думы и отречение от престола.

В июне 1905 года, еще во время войны с Японией, по мысли великого князя и под его председательством был учрежден Совет Государственной обороны – центр, предназначавшийся для объединения управления армией и флотом, равно как и согласования всех ведомств, сопряженных с работой по государственной обороне. В Совет Государственной обороны вошли министры всех этих ведомств: начальник созданного только что Главного управления Генерального штаба, инспектора всех родов оружия и много других лиц – членов Государственного Совета, сенаторов и т. д. Военное ведомство было разделено на собственно Военное министерство, которому оставлена административная часть, и Главное управление Генерального штаба, образованное из Ученого комитета Главного штаба, пополненное чинами различных окружных штабов и получившее полную автономию на образец германского большого Генерального штаба. В Главное управление Генерального штаба была передана вся генерал-квартирмейстерская часть.

Автономия Генерального штаба разгружала военного министра и выправляла один из многочисленных дефектов милютинской организации. Однако, копируя германскую систему, наши реформаторы проглядели существенную ее часть: наличие военного кабинета кайзера, где было сосредоточено заведование личным составом. У нас же личный состав был оставлен в ведении министра.