История Русской армии. Том 1. От Северной войны со Швецией до Туркестанских походов, 1700–1881

Русское общество эпохи реформ

Военные преобразования Александра II, совершенно изменившие облик армии, явились лишь одной из составных частей всех реформ Царя-Освободителя. Раньше чем приступить к их изложению, нам необходимо напомнить в общих чертах сущность этих реформ, дав краткую характеристику и русскому обществу в том виде, в каком оно сложилось в середине XIX века.

Великие политические события первой четверти столетия, расцвет русской словесности во вторую вызвали могучее движение умов в тогдашнем обществе и вообще читавшей и мыслившей России. Этому способствовало и развитие среднего и высшего образования, понемногу становившихся общедоступными. Результатом такого обширного интеллектуального процесса явилось создание нового, как бы внесословного класса — интеллигенции. Явление это было в высшей степени характерным и ярко подчеркивало огромную разницу между русским обществом и западноевропейским. Там главным мерилом, определяющим критерием был кошелек — общество создавалось по признаку материального благополучия. У нас в России в XVIII веке мерилом явилась сословность, а в XIX веке общество создавалось по признаку интеллектуальности. Русская «интеллигенция» не имела ничего общего с западноевропейской «буржуазией». В Европе интеллектуальность, универсальная культура — удел очень небольших замкнутых кружков, у нас же она затронула самые широкие круги.

С самого начала — еще в сороковых годах — в интеллигенции наметилось два основных течения. Одно из них искало света на Западе, наивно преклоняясь перед всем тем, что носило европейский «штамп», и хуля все русское — ненавистные «русские порядки» в первую очередь. Другое течение, наоборот, отстаивало русскую самобытность, считало раболепство перед духовно нищей Европой унизительным и вообще бессмысленным, указывало на все глубокое различие основ русской культуры от западной и вообще считало Запад «прогнившим».

Представители первого течения — сторонники благоговейного равнения по загранице — получили название «западников», представители второго течения — патриархально-националистического — «славянофилов». Западники отстаивали начала рационалистические — славянофилы ратовали за начала спиритуалистические. Борьба этих двух течений закончилась полной победой западников, к которым примкнула огромная часть интеллигенции, завороженной модными рационалистическими теориями западной философии, преимущественно немецкой. От Вольтера через Гегеля к Марксу — таков был путь «передовых» (какими они себя искренне считали) мысливших русских людей.

Значение славянофилов постепенно сошло на нет. В этом виноваты главным образом они сами, не сумев создать прочной базы своему учению, не разработав его научно. Им не хватало «диалектики» их противников, а самое главное, не хватало государственного образа мысли (которым так или иначе были наделены «петербургские столоначальники» — объект добродушного брюзжания московских славянофильских кружков). Государственные идеи славянофилов поражают своей наивной, чисто детской трактовкой. Сознавая все капитальное значение православной церкви в истории русского государства, они не сумели сделать вывода, который сам напрашивался: необходимости освобождения церкви от гнета светской власти, гнета, парализовавшего всю церковную жизнь страны. Отдавая себе отчет в огромных преимуществах самодержавно-монархического строя как единственно возможного для России, они в то же время смотрели не вперед — на охватившую два континента империю, а назад — на прогнившее царство дьячков-крючкотворцев XVII века, упадочной эпохи царя Алексея. У славянофилов не было меха для их прекрасного по качеству вина. Их движение запоздало на полстолетия, а то и больше — русское общество середины XIX века считало уже себя «слишком ученым» для того, чтоб им удовлетвориться. По той же причине правительство Александра II (а затем Александра III) не придавало советам славянофилов никакого значения — неумелая и «негосударственная» трактовка обесценивала в глазах «столоначальников» самую сущность идеи.

Пятидесятые, и особенно шестидесятые, годы характеризовались стихийным «левением» русского общества, превращением его из «оппозиционного» в «революционное». Стоило лишь объявиться в Европе какому-нибудь радикальному материалистическому учению, как неизменно русская общественность оказывалась на «левом» его крыле. Антигосударственные теории охватывали это духовно неокрепшее общество с быстротой пожара, охватывающего сухой валежник.