История русской идеи

Ярким примером лженаучного взгляда на общественные процессы являются бредовые идеи об «управляемом хаосе» в интерпретации работника госдепартамента США Стивена Манна. В 1989 году он сделал доклад в «Институте сложности» в Санта-Фе на тему под названием «Реакция на сложность». Львиная доля его доклада – это трёп об «искусстве стратегии», «искусстве войны с природой», «дисциплине хаоса», «кантовской пыли» и «нелинейности международного окружения». Множество терминов из области синергетики, которыми он засыпал аудиторию, – там были и «аттракторы» (обычные и «странные»), и «точки бифуркации», и «чёртова лестница», и «галерея монстров», и «самоорганизующиеся критичности», – очевидно, имели целью создать атмосферу подлинно новаторского подхода к решению политических и социальных проблем. Так как старые концепции стабильности и миропорядка уже не дают адекватной картины происходящего, единственная возможность избавиться от лживой «линейности» видится Стивену Манну в изменении метода анализа мировой политики. И именно теория хаоса кажется ему наиболее подходящим инструментом, позволяющим «сделать хаос мировой политики феноменом, который поддаётся управлению». Он даже попытался сформулировать некие «обобщенные координаты» системы в виде её «формы», «структуры», «единства акторов» и «энергии конфликта индивидуальных акторов» (актор – это субъект, воздействующий на принятие решений в политической системе). «Я думаю, что действия международных игроков являются проявлением хаотической обстановки, и что во взаимодействии большого количества игроков с высокими степенями свободы мы видим «самоорганизующуюся критичность» в международном масштабе, – изрекал Стивен Манн. – В ответ на концепцию CLAW доктора Гелл-Манна я предлагаю концепцию SLAW – Особо Острое Неприятие Глупости». Прелесть! Это самое ценное из его предложений!

Шпыняя имёнами учёных (Пригожина, Галатцера-Леви, Мандельброта, Коллахана), лектор пытался доказать своим слушателям, что мир сложнее, чем мы думали (какой мудрый тезис!), причём его сложность стремительно возрастает с развитием коммуникаций, рыночных отношений и т. п. Поэтому, вместо того, чтобы стремиться к миропорядку, надо хорошенько подумать о возможности эксплуатации беспорядка.

Вот цитата, выражающая квинтэссенцию его мысли: «Мы должны быть открыты перед возможностью усиливать и эксплуатировать критичность, если это соответствует нашим национальным интересам – например, при уничтожении иракской военной машины и саддамовского государства. Здесь наш национальный интерес приоритетнее международной стабильности (!). В действительности, сознаём мы это или нет, мы уже предпринимаем меры для усиления хаоса, когда содействуем демократизации, рыночным реформам, когда развиваем средства массовой информации через частный сектор».

В статье «Теория хаоса и стратегическое мышление» он предлагает использовать теорию управляемого хаоса для распространения демократии. Ход его мыслей иногда кажется наивным, банальным, корявым, хотя и вполне разумным для неискушённого в теоретической физике человека: «Научные достижения толкают нас за пределы ньютоновских концепций в экзотическую теорию хаоса и самоорганизующуюся критичность. Эти новые направления научных изысканий возникли лишь в течение последних 30 лет. Говоря в двух словах, они утверждают, что структура и стабильность находятся внутри самой видимой беспорядочности и нелинейных процессах. Парадигма хаоса не противоречит классической парадигме. В действительности теория хаоса происходит из классической физики и математики, но она превосходит их. Классический подход описывает линейное поведение отдельных объектов; теория хаоса описывает статистические тенденции очень многих взаимодействующих объектов. Мир обречён быть хаотичным, потому что многообразие акторов человеческой политики в динамической системе в большей степени дает разные цели и ценности. В итоге каждый актор в политически критических системах производит энергию конфликта, активную силу, которая провоцирует смену статус-кво, участвуя, таким образом, в создании критического состояния. В нашей международной системе эта энергия проистекает от мотиваций, ценностей и возможностей специфических акторов, будь это правительства, политические и религиозные организации или частные лица. Эти акторы стремятся изменить статус-кво мирным или насильственным методами, и любой один курс приводит состояние дел к неизбежному катаклизму».