История русской культуры

Гоголь начинал как романтик (повесть «Вий») и даже фантаст («Нос»), но постепенно в нем возобладал реалист. Известность Гоголю принесла пьеса «Ревизор», в которой он выступил как обличитель пороков общества. Известны слова Ф.М. Достоевского: «Все мы вышли из „Шинели“ Гоголя». Что здесь имеется в виду? Достоевский писал, что Гоголь «из пропавшей у чиновника шинели сделал нам ужаснейшую трагедию». Произведения Гоголя «почти давят ум глубочайшими непосильными вопросами, вызывают в русском уме самые беспокойные мысли, с которыми, чувствуется это, справиться можно далеко не сейчас, мало того, еще справимся ли когда-нибудь?» Гоголь создал тот образ «униженного и оскорбленного», который потом стал основным для Достоевского и последующей русской прозы золотого века.

Поэму «Мертвые души» можно сопоставить с почти одновременно написанной «Человеческой комедией» Оноре де Бальзака. Закончилось героическое время начала XIX в., оно было героическим и для Франции, благодаря Великой французской революции и Наполеону, и для России. Наступило время господства пошлости, которое отразили Бальзак и Гоголь. Близок Гоголь и к английскому реализму Чарльза Диккенса, особенно в «Записках Пиквикского клуба». И там и здесь главный герой путешествует по стране, только у Диккенса, как и у Бальзака, действие происходит преимущественно в городах, а у Гоголя — в сельской местности (хотя и город охвачен). Но это и понятно, ведь в России в отличие от стран Запада более 80 % населения во времена Гоголя проживало в деревнях. Создается впечатление, что сам Гоголь любил путешествовать и ездил по России в кибитке, как его герой Павел Иванович Чичиков. Недаром он говорил, что нужно проездиться по России: «Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца?»

«Мертвые души» сравнивали с «Илиадой» и «Одиссеей» Гомера, трагедиями Шекспира (К.С. Аксаков), «Дон Кихотом» Сервантеса (В.Г. Белинский), произведением Франсуа Рабле (М.М. Бахтин, П. Мериме). Гоголь показал разгул широкой русской жизни, что отражает широту русского национального характера.

«В обиталище Собакевича, в озорстве Ноздрева, в „дремучестве“ Коробочки и даже в безудержной маниловской мечтательности и в беззаветном, не щадящем самого героя разгуле плюшкинской скупости воплощен тот же, по слову Белинского, „русский дух“, та же вольная бесшабашность и широта, которая в иной, идеализированной форме воплотилась в лирических отступлениях о дороге, о песне, о тройке…»[99]

Апофеоз поэмы — рассуждение о птице-тройке как поэтическом образе Руси: «Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься? …куда ж несешься ты? дай ответ… Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства». Русь — птица-тройка несется, а куда? Это один из тех вопросов, которые поставил Гоголь.

«Без живой души погибнет земля. Пусть будут живые, а не мертвые души» — такова квинтэссенция произведения, выраженная самим автором. Больше всего Гоголя заботит душа человека. Здесь не сатира, как у М.Е. Салтыкова-Щедрина, и не юмор, как у А.П. Чехова, а ирония, по сути беззлобная, за которой скрывается тоска по идеалу. Даже Чичикова он называет хоть и не героем, но и не подлецом, а приобретателем. Таких приобретателей у нас сейчас, в эпоху дикого капитализма, очень много: «Приобретение — вина всего; из-за него произвелись дела, которым свет дает название не очень чистых».