История русской культуры

Русской чертой икон является смелая асимметрия. Рисунок византийского мастера обладает большей точностью, но меньшей эмоциональной выразительностью. На иконе «Успение» (XIV в.) встречаемся с простыми лицами апостолов, в которых нет никакого величия, а присутствует единственно печаль.

Расцвет новгородской школы приходится на рубеж XIV–XV вв. В иконах этого времени краски приобретают невиданную дотоле чистоту и звучность. Палитра светлеет и проясняется, из нее исчезают последние остатки былой сумрачности. Излюбленным становится пламенный киноварный цвет, определяющий радостный, мажорный характер всей палитры. Икона «Чудо Георгия о змие» (рубеж XIV–XV вв.), на которой Святой Георгий мчится на белом коне, изображенный на красном фоне, заставляет вспомнить полотна П. К. Петрова-Водкина.

Русские лики на иконах XV в., отмечает Е.Н. Трубецкой, — это образ святой Руси в иконописи. В.Н. Лазарев отмечает «особую скупость» в сюжетной и композиционной разработке образа, которая составляет отличительную черту новгородских икон XV в. Новгородцы отдают предпочтение приземистым фигурам, им нравятся лица ярко выраженного национального типа, с резкими, порою даже несколько грубоватыми чертами, во взгляде их святых часто есть что-то пронзительное. Новгородские иконы отличаются лаконизмом, свежестью и непосредственностью восприятия, наивным простодушием.

После потери независимости в 1478 г. Новгород постепенно утрачивает свои традиции и со второй половины XVI в. новгородская школа поглощается московской.

Е.Н. Трубецкой называл Новгород XIV–XV вв. «русской Флоренцией». Там начинал работать Феофан Грек, учеником которого был Андрей Рублев.

Феофан Грек (конец XIV — начало XV в.).

Это выдающийся русский художник родом из Греции, что подчеркивается в его имени; один из столпов русского Предвозрождения в живописи, с творчеством которого связан расцвет Новгородской иконописи. Феофан Грек создал свой выразительный экспрессивный стиль, наполненный величием, динамичностью и «взыгранием красок» (по выражению П.А. Флоренского). Он был человеком высокой духовной культуры: недаром Епифаний называет его «философом зело хитрым».

Феофан Грек прибыл на Русь не позднее 1378 г. В этом году он украсил росписью церковь Спаса Преображения в Новгороде. Феофан работал в то время, когда Византия уже погибла под натиском завоевателей, но традиции ее продолжали жить. Живописи Феофана Грека присущи особенности поздневизантийского Возрождения с его стремлением к реализму, порывистыми движениями, резкой графикой. Лики Феофана суровы, как в византийской живописи. Но для Феофана характерно и ярко выраженное индивидуальное начало, ему свойственна психологическая напряженность. Работы Феофана пронизаны пафосом отречения от мира, в чем нельзя не усмотреть отражение исихастических идей. С именем Феофана Грека связывают знаменитые светоносные блики, как бы выхватывающие молнией фигуры из мрака. Это влияние учения о «божественном свете». Густой, драматичный колорит его красок лишен жизнерадостности, в чем могла сказаться горечь от потери родины.

В Москве, куда Феофан переехал не позднее 1395 г., он имел свою большую мастерскую. Здесь он расписал церковь Рождества Богородицы (1395), Архангельский (1399) и Благовещенский (1405) соборы Московского Кремля. Последний был им расписан, по свидетельству летописи, вместе с Прохором из Городца и Андреем Рублевым (в 1484–1489 гг. был построен новый Благовещенский собор и в него перенесены иконы иконостаса старой церкви Благовещенья). Новым было увеличение иконостаса, благодаря чему он приобрел необычно монументальное звучание. Высота икон с фигурами в рост достигала 2,1 м. В иконостасе Благовещенского собора Феофан написал главные иконы деисусного чина, «праздники» же были выполнены Прохором и Андреем Рублевым.

«В благовещенском чине, — пишет В.Н. Лазарев, — святые предстают сильными и могучими, но и здесь все их помыслы сосредоточены не на земных делах. В своем деисусе Феофан подчеркивает не столько момент всепрощения, сколько мольбу святых за грешный человеческий род. Христос трактуется как суровый судия мира, а не как добрый Спас, готовый придти на помощь ближнему. Именно здесь проявляется коренное отличие Феофана Грека от Андрея Рублева»[63].