История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие

Будучи самым образованным поэтом эпохи Серебряного века, Вяч. Иванов создает стихотворения, пронизанные мотивами и образами древнегреческой мифологии и раннего христианства, знатоком которых он был. Под влиянием работы Ф. Ницше «Рождение трагедии из духа музыки», зная в совершенстве древнегреческий язык, он изучает культ Диониса и прадионисийство, элевзианские мистерии как праоснову древнегреческой трагедии и ищет соответствия им в современной культуре. Многие стихотворения отражают принципиальный для поэта параллелизм античности и современности. Дионис представляется автору образом-символом абсолютной свободы творчества. Его исследование «Дионис и прадионисийство» защищено им как докторская диссертация в Баку в 1921 г., куда Вяч. Иванов вместе с детьми уехал после смерти жены.

Дионисийский принцип, в отличие от пластично ясного и гармоничного аполлоновского, трактуется Вяч. Ивановым как свободно изливающееся творчество, которое имеет возможность слиться с родовым, вселенским началом. С этой точки зрения он воспринимает падение царской власти как проявление народной стихии и свободное творчество масс («Гимн Новой России», 1917). Однако поэт не смог принять большевизм из-за его открытого антирелигиозного, а значит, как считал Вяч. Иванов, и антинародного характера. В 1918–1920 гг. он руководил театральным и литературным отделами Наркомпроса, нейтрализуя по мере сил партийный радикализм. Вокруг издательства «Алконост» и журнала «Записки мечтателей» в последний раз объединились младшие символисты – А. Блок, А. Белый. Раздумья о судьбах культуры в период революционных потрясений и кардинальных изменений истории отражены в «Переписке из двух углов» (совместно с М.О. Гершензоном, 1921).

Сложный византийско-эллинский мир ВяЧ. Иванова сыграл существенную роль в приобщении и освоении русской поэзией мировой культуры. О роли этого поэта О. Мандельштам писал так: «Вячеслав Иванов более народен и более доступен, чем все другие русские символисты. Значительная доля обаяния его торжественности относится к нашему филологическому невежеству. Ни у одного символического поэта шум словаря, могучий гул наплывающего и ждущего своей очереди колокола народной речи не звучит так явственно, как у Вячеслава Иванова, – «Ночь немая, ночь глухая», «Мэнада» и проч. Ощущение прошлого как будущего роднит его с Хлебниковым. Архаика Вячеслава Иванова происходит не от выбора тем, а от неспособности к относительному мышлению, то есть сравнению времен. Эллинистические стихи Вячеслава Иванова написаны не после и не параллельно с греческими, а раньше их, потому что ни на одну минуту он не забывает себя, говорящего на варварском наречии» [102].

На рубеже 1918–1919 гг., в самый трудный период своей жизни, Вяч. Иванов создал знаменитый цикл «Зимние сонеты» (впервые опубликовано: «Поэзия революционной Москвы», Берлин, 1922). В 1924 г. он выехал за границу и жил в Италии. В одном из стихотворений, написанных в Риме, Иванов уподобил Россию сгоревшей Трое («Мы Трою предков пламени дарим»), а беглецов из России – спутникам благочестивого Энея, вынесшим из пламени отеческих богов. Однако до 1936 г. поэт сохранял советское гражданство. Печатался в итальянских, германских и швейцарских изданиях, продолжая писать стихи по-русски. С осени 1926 г. Вяч. Иванов занял место профессора в павийском Колледжо Борромео, работал в Павии до 1936 г., затем преподавал русский и церковнославянский языки в Папском Восточном институте, принимал участие в подготовке издания на русском языке Псалтыри, Деяний и Посланий Св. Апостолов. Известность Вяч. Иванова как поэта и ученого становится мировой. В знак признания вклада в разработку духовных и культурологических проблем его приглашают сотрудничать в немецком журнале «Корона» наряду с Т. Манном, Г. Гессе, П. Валери [103].

Благодаря З. Гиппиус и Д. Мережковскому, навестивших Вяч. Иванова в Риме, русское зарубежье узнало «Римские сонеты» (1924–1925), напечатанные в «Современных записках» (1936, № 62). Изысканное мастерство и философская затемненность создавали то удивительный узор, осложненный старинной торжественностью архаичной лексики, то классически ясный рисунок латинской четкости, как в стихотворении «Вечерняя звезда»:

Лес опрокинут в реке.
Веспер в ночном челноке
Выплыл, и вспыхнул алмаз
 Где-то в бездонной реке.

Видел я в жизни не раз

В сей вечереющий час,
Как выплывал он и гас,
Веспер, на сонной реке:
Что же в старинной тоске
Слезы струятся из глаз?

В «Римских сонетах» поэтическое мастерство достигает совершенства. Мастер культурных аналогий и параллелей, Вяч. Иванов согревает их человеческим теплом: