История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие

Спит водоем осенний, окроплён
Багрянцем нищим царственных отрепий.
Средь мхов и скал, муж со змеей, Асклепий,
Под аркою глядит на красный клен.

И синий свод, как бронзой, окаймлен

Убранством сумрачных великолепий
Листвы, на коей не коснели цепи
Мертвящих стуж, ни снежный блеск пелён.

Взирают так, с улыбкою печальной,

Блаженные на нас, как на платан
Увядший солнце. Плещет звон хрустальный:

Струя к лучу стремит зыбучий стан.

И в глади опрокинуты зеркальной
Асклепий, клен, и небо, и фонтан.

Духовные поиски Вяч. Иванова в конечном счете завершились отчетливым сознанием абсолютной истинности христианства, доверием к Божьей воле:

Я посох мой доверил Богу
И не гадаю ни о чем.
Пусть выбирает Сам дорогу,
Какой меня ведет в свой дом…

…

Когда, от чар земных излечен,

Я повернусь туда лицом,
Где – знает сердце – буду встречен
Меня дождавшимся Отцом.

Большой интерес представляет труд Вяч. Иванова «Достоевский. Трагедия – миф – мистика», в котором дается жанровое определение романов Ф. Достоевского как «романа-трагедии». Возводя конфликты писателя к основе классических трагедий Древней Греции, поэт видел катарсическое их разрешение в русской святости, раскрытой Достоевским.

В Италии Вяч. Иванов перешел в католичество (по восточному образцу). Издание религиозно-философской поэмы «Человек» (1939, Париж), названной автором «мелопеей», отразило его мистические и эзотерические поиски. «Римский дневник» (1944) – одна из вершин русской философской лирики XX в. Поэт откликается на жизненные события, потрясшие его душу, передает в строгих терцинах пророческий и страшный сон (снившийся 23 года назад); запечатлевает последние слова жены (прошло 37 лет со дня ее смерти); создает и образ далекой родины:

Густой, пахучий вешний клей
Московских смольных тополей
Я обоняю в снах разлуки
И слышу ласковые звуки
Давно умолкнувших окрест слов.
Старинный звон колоколов.

Но на родное пепелище

Любить и плакать не приду:
Могил я милых не найду
На перепаханном кладбище.

Поэт оказался прав: на старых кладбищах Москвы и Петербурга все могилы, дорогие Вяч. Иванову, были перепаханы и сровнены с землей.

Композиционно «Римский дневник» выстроен по временам года, стихи расположены по месяцам, каждое стихотворение помечено точной датой. Безыскусность – высшая степень мастерства. Поэт выражает сложнейшие мысли – итог всей жизни – кристально лучащимися разнообразными оттенками смыслов, образами-символами.

Кому речь Эллина темна,
Услышьте в символах библейских
Ту весть, что Музой внушена
Раздумью струн пифагорейских.

Надейся! Видимый нестрой —

Свидетельство, что Некто строит,
Хоть преисподняя игрой
Кромешных сил от взора кроет

Лик ангелов, какие встарь

Сходили к спящему в Вефиле
По лестнице небес, и тварь
Смыкая с небом, восходили.

А мы не знаем про Вефиль;

Мы видим, что царюет Ирод,
О чадах сетует Рахиль,
И ров у ног пред каждым вырыт.

(17 мая),

В Риме Вяч. Иванов застал и приход к власти Муссолини, и полное затемнение на ведущей к Авентину улице, на которой он жил, и Вторую мировую войну. 31 декабря 1944 г. «Римский дневник» был закончен стихотворением «Прощай, лирический мой год!». Прошлое и настоящее, преходящее и вечное, должны были, по незавершенному замыслу поэта, воплотиться в «Повести о Светомире-царевиче», над которой Вяч. Иванов работал с 1920 г.

Вяч. Иванов является выдающимся переводчиком. Им переведены трагедии и «Эвмениды» Эсхила. По мотивам греческой трагедии им написаны трагедии «Тантал» (1903) и «Прометей» (1919). Сближая классическую мифологию с современной проблематикой, автор заложил основы неоклассицизма на русской почве.