История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

«Особенно теперь они лютуют, – пишет Б. Можаев, – при ельцинском «капитализме»: те же чиновники подняли цены до абсурда. Ведь подумать только – один комбайн, стоивший 8—10 тысяч рублей, теперь стоит больше ста миллионов рублей! Цены же на зерно, на мясо увеличились в несколько десятков раз меньше. Как жить крестьянину? Выкупать землю? А на какие шиши?… Так что говорить сейчас о продаже колхозной и совхозной земли крестьянам – значит заниматься маниловщиной, мягко выражаясь, или наводить тень на плетень» (Там же. С. 240).

И Б. Можаев рассказывает историю разорения талантливого фермера: он процветал, завел свиней, но неожиданно по воле чиновников комбикорм подорожал в три раза и цена дошла до 300 рублей, а ячмень отборный – за 80 рублей. Образовалась «вилка», которая и разорила хозйство. И так государство поступало с тысячами крестьян и тысячами хозяйств, а после этого стали покупать западные продукты.

Б. Можаев во всех своих размышлениях о земельной реформе высказывает очень важную мысль о контроле над властью – о земстве. Первый земский собор прошёл ещё при Иване Грозном. Потом полномочия определялись чётче. В земство не допускались «местные губернаторы, вице-губернаторы, члены губернских правлений, прокуроры, стряпчие и чины местной полиции». Земские учреждения должны были осуществлять общую распорядительную власть и координировать исполнительные органы. Земские собрания состояли «из гласных уездов, непосредственно избираемых уездными собраниями и волостными сходами, и губернских, избираемых уездными собраниями из числа гласных». «Вот это-то «равенство в правах» и являлось во все времена камнем преткновения и для властей предержащих, особенно для властолюбцев, – подводил итоги своих размышлений Б. Можаев. – От их произвола и ограждалось общество строгим законодательством. Иными словами, прогрессивное человечество перестрадало и пережило опыт дикого капитализма, а мы с каким-то обезьяньим усердием вляпались в него, позабыв или отбросив всяческие уроки истории, в том числе и собственной» (Там же. С. 251).

Б. Можаев наряду с талантом трагического описания крестьянской жизни обладал и ещё одним из благороднейших качеств художника – юмором. Слушать его рассказы было одно удовольствие.

Не раз автор этой книги призывал его соединить трагическое и комическое вместе, но не получалось. Отдельные его произведения – сплошь юмористические. Стоит взяться за повесть «Полтора квадратных метра» (Дружба народов. 1982. № 4), как позабудешь о всех своих проблемах и будешь решать вопрос: на чью же сторону стать в острейшем коммунальном вопросе. А на самом деле речь здесь идёт об основах общественной системы родного отечества. В иронии Б. Можаева – протест против системы, цензуры.

В критике и литературоведении роман «Мужики и бабы» чаще всего пытаются противопоставить роману М. Шолохова «Поднятая целина», но эти романы исторически нельзя сопоставлять: Шолохов написал роман в 1932 году, а Б. Можаев через пятьдесят лет, Шолохов видел процесс коллективизации своими глазами, а Б. Можаев – изучал по документам и по старым воспоминаниям действующих лиц, а это огромная разница.

Можаев Б.А. Собр. соч.: В 4 т. М., 1989.

Владимир Алексеевич Солоухин (17 июня 1924 – 4 апреля 1997)

Родился в селе Алепине Владимирской области в зажиточной крестьянской семье, дед Алексей Дмитриевич и отец Алексей Алексеевич, кроме занятий земледелием, были пчеловодами, у них в саду стояло двадцать шесть ульев.

Владимир Солоухин – поэт, прозаик, публицист, коллекционер, был ярким и неординарным русским человеком. Иногда на собраниях ему хотелось подразнить своих недоброжелателей. Об одном из эпизодов он рассказывает в автобиографической повести «Смех за левым плечом» (Франкфурт-на-Майне, 1988; М., 1989): «Дело в том, что мой дедушка Алексей Дмитриевич держал два завода.