История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

– Именно – техника безопасности, Иван Андреевич… Владеешь оной в совершенстве.

– А ты?»

Техника безопасности – это трусливость, боязнь вмешиваться в решение тревожных проблем, за неправильное решение могут и голову снести, это не производственный термин, а нравственная проблема, стоявшая в то время перед обществом. Автор проведёт нас по многим этажам жизни и раскроет такие сложные и противоречивые жизненные ситуации, что мы с удивлением будем вспоминать свои скоропалительные выводы относительно сущности некоторых только что встреченных персонажей.

То, что Михеев должен был сказать на совещании у министра, он высказывает своей любовнице Вере Грининой. Оба они, уже пожившие, опытные люди, умные и толковые, а не сразу могут ответить на жгучий, злободневный вопрос: страх человека за себя, за свою безопасность заставил Михеева выработать целую систему самозащиты – технику безопасности; нравственно это или, наоборот, безнравственно, допустимо ли поступать так, чтобы жить и творить… Не сразу могут они ответить на эти вопросы. В кризисные минуты, когда человек испытывает страх за свою безопасность, выявляется его подлинная натура. Михеев не согласен с этим. Он объясняет свою осторожность неуверенностью, так ли поймут его другие, которые высотным зданием возвышаются над ним и ему подобными. Михеев страется объяснить, почему это произошло с ним. Пятнадцать лет руководил он комбинатом, который, когда он пришёл, «гремел, как разбитое корыто», ведь ему «все от ноля пришлось начинать». Каких только комиссий не присылали. Пришлось идти на компромиссы. Вырабатывали концентраты, а вагонов не было, чтобы доставить их потребителю.

«– Виновато во всех этих неурядицах наше несовершенное хозяйственное законодательство, – говорил Михеев. – Неувязки и противоречия в нём. Отсюда и возникает правовой нигилизм. То есть пренебрежительное отношение к праву… Вот и получается ерунда какая-то: внизу ждут инициативы сверху, а в министерстве ждут инициативы снизу… И в результате даже виноватых не сыщешь… Все виноваты…

Гринина внимательно слушала Михеева, наконец не выдержала и сказала:

– Я смотрела на вас и думала: господи, сколько же таких, как вы, в эту ночь по Руси объяснялось, изливало душу вот так же страстно и откровенно, как вы, перед жёнами, перед женщинами вроде меня… на кухнях, в постелях, за столом с вином и кефиром… Сколько?»

Нужно выступать не здесь, а с трибуны, говорить там, где решаются такие вопросы в государственном масштабе, говорит Гринина, «комиссарами собственной безопасности» называет она вот таких умных и осторожных деловых людей.

Гринина абсолютно права, а Михеев после этого разговора страдает и обвиняет себя в слабости.

Тема нереализованных человеческих возможностей проходит через весь роман, цементируя все его события, связывая всех его действующих лиц в единое и нерасторжимое общество. Пророческий роман написал Юрий Скоп о технике безопасности, о трусости влиятельного лица, которой были все или почти все заражены в обществе деловых людей. Слова Бунина о свободе мысли и совести хранились в сердце и памяти только у действительно выдающихся людей.

Александр Арцыбашев родился на Северном Урале, закончил факультет журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, много лет писал о деревне, появлялись очерки в журналах «Москва», «Наш современник», в еженедельниках «Литературная газета», «Литературная Россия», в газетах «Сельская жизнь», «Советская Россия», одновременно стали выходить сборники рассказов и повестей, романы: «Крестьянский корень» (М., 1988), «Прости, отец», «Стаканчики гранёные», «Дождаться яблоневого цвета», «Посвяти земле жизнь», двухтомник «Избранное» – и всюду пишет он о русской деревне, о крестьянской душе и её волнениях, о тяготах крестьянского труда и о счастье крестьянских тружеников, добившихся успехов в труде и любви.

Привлекла внимание читателей книга «Крестьянский корень», в которой автор чуть-чуть приоткрыл свою крестьянскую судьбу. А сегодня Александр Арцыбашев говорит о полном развале сельского хозяйства: