История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Евстолия Селивёрстова подняла руки над головой накрест и потребовала остановить лесопильный цех и прекратить пилить разнопородицу. И сразу поняли Селивёрстову, потому что всю зиму в Краснощелье только об этом и говорили: нельзя сосну и ель пилить подряд без разбора. Сразу по доскам растекается синь, если разнородные лежат вместе, это приводит к порче товара, не годящегося на экспорт. А только экспортный товар приносит большие деньги, значит, и заработок. Но в итоге – дело даже не в заработке, а в рабочей совести, чести и достоинстве: никому не хочется выпускать плохой товар, если есть возможность выпускать хороший. А ведь недавно лесопильный завод в Краснощелье был краснознамённым, гремел на всю округу, славился мастерами своего дела… Но один за другим уходят на заслуженный отдых старые рабочие. И вот уже рамщик говорит на призыв Селивёрстовой остановить свои пилы, словно бы спохватывается: «Мы пилим, что подадут».

Кто же виноват в том, что была порушена нормальная заводская жизнь, с её проверенными годами традициями, в которых помощь друг другу, взаимная выручка играли чуть ли не главную роль? Откуда взялось это безразличие к своему труду, конечному его результату: уж рамщик-то знает, что его безразличие снижает качество всей продукции, низводит на нет всю работу огромного коллектива – лесозаготовителей, сплавщиков, рабочих и инженеров завода.

Виталий Маслов без утайки раскрывает эти негласные законы лесопильного производства. Свято знали, что невозможно никого обмануть, а главное – самих себя, – а потому честно трудились. И до этого дня не возникало надобности таким образом останавливать завод. А тут появилась такая надобность: молчаливо соглашаться со всеми теми безобразиями и преступной безхозяйственностью, которые постепенно и вроде бы незаметно вошли в жизнь завода и опутали своей невидимой нитью всех и каждого, подавив волю и честь, или восстановить то, что было святым и неприкосновенным, – честь, совесть, рабочие традиции да и вообще народные трудовые нормы и обычаи.

Директор завода Геннадий Егорович признаётся, что прошлым летом под давлением «сверху» он отдал приказ пилить разнопородицу, что сразу увеличило производительность труда на 15 процентов. «Этим показателем, – говорил директор на собрании, – и район выручали, и Севзаплесэкспорт доволен был». И он хорошо понимал, что этот успех – дело временное, но ничего не мог поделать – сверху продолжали давить. Так и тянул эту лямку последние восемь лет, понуро, грустно, как бы безразличный ко всему. Десять лет завод гремел, а теперь сник. Все его попытки в главке доказать, что завод нуждается не столько в отдельных машинах, сколько в полном переоборудовании, в строительстве нового лесопильного цеха, складов, новых турбин и новых котлов, сколько ни доказывал полную безвыходность устаревшего завода – ему присылали «злополучный кран» вместо полного переоборудования. А кран этот невозможно было использовать по назначению. В отчётах появлялось, что именно кран повысил производительность труда. И на собрании выяснилось, что дело не в кране, а катали «всё подряд, без разбору сосну и ель, а писали липу».

Резко выступает пенсионер Шестаков против тех, кто нарушает законы совести ради сиюминутной выгоды производства: «Нельзя прожить без совести! Счастливого будущего нашего да и вообще будущего не может быть, если мы и наши дети не будем совестливы. Перед тем, что выросло и срублено. Перед теми, кто чистил от камней пожню и пашню в надежде, что её не запустошат…»

А сколько всё тот же директор завода признавался на кухне, рассказывая жене о своей технике безопасности – ведь восемь лет он проработал, слушая указания «сверху». Роман «Внутренний рынок» Виталия Маслова – это роман о разрушении лада привычной человеческой жизни, лада, сформированного уже представлениями и бытом современных лет. И об этом Виталий Маслов не раз выскажется и в других своих сочинениях, одно за другим выходивших в 80-х годах. И снова вспоминаем о «технике безопасности» деловых людей у Юрия Скопа, которая распространилась, как заразная болезнь, в нашей жизни. И виновно в этой болезни руководство ЦК КПСС, насаждавшее эту «болезнь».

В журнале «Москва» появилась повесть малоизвестного в столичных литературных кругах оренбургского прозаика Ивана Уханова (1938) «Окалина», затем её издали три центральных издательства и «Роман-газета». Вскоре Иван Уханов стал выпускать книгу за книгой. В новых произведениях Ивана Уханова привлекали ёмкий образный слог, художническое мышление, сила и обаяние искренности автора, а в целом – масштаб его писательского дарования, величие его небольших по величине произведений. Уханов никого не воспевал и никого не проклинал, а пытливо исследовал, глубоко проникая в души людей. Его мало интересовало, в городе или в селе живёт человек, кем работает, он исследовал «проблему личности», такие категории нравственности, как Совесть и Честь, Любовь и Долг.