История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

А в памяти остаются все сцены, в которых действует Парфён Шатунов: «Парфенька стоял перед надвинувшимся на него инспектором, глядел в его страшные чёрно-лакированные глаза и не пятился, не отступал, не отводил взгляда. Впервые в жизни. Родовая шатуновская цепочка натянулась струной вслед за Витяем и уже вибрировала-пела от напряжения, и мчались по ней другие сигналы – протеста, неповиновения, бунта, решимости стоять до конца».

В этих размышлениях Парфеньки, а вслед за ним, конечно, и автора – главный смысл положительной программы Анатолия Жукова: устоял Парфён под напором всех тех, кто до известной степени олицетворял всё худшее в нашей жизни и что необходимо искоренить, если мы хотим не на словах, а на деле улучшить нашу жизнь.

Вторая повесть романа «Печать» тоже начинается вроде бы обыкновенно и естественно: отжил своё время на месте директора пищекомбината Башмаков, плана не выполняет, действует по старинке, завёл бюрократические порядки, вот на его место предлагают молодого красивого секретаря комитета комсомола, энергичного, демократичного, весёлого, бурными аплодисментами встречают собравшиеся это предложение председателя райисполкома… И сам Ручьёв ничуть не сомневался в том, что ему и эта должность будет по плечу. Ну, там покрутится, конечно, сначала, поработает с людьми, посоветуется, а там уж всё покатится по восходящей. И действительно молодой, крепкий, ещё не бюрократ и не формалист, Ручьёв весело вошёл в новую должность, тут же разрешил секретарше сбросить длинную должностную юбку, приодеться в модную мини, никого не задерживать в приёмной, пусть все заходят, кому он окажется нужен, чтоб никакого бюрократизма, никаких лишних бумажек, всё должно быть на личной честности и порядочности…

И вот начинается трудовой день Ручьёва… Автор предельно сгущает краски его трудового дня. Трещит то и дело телефон, поздравляют его из райкома, райисполкома, из области звонит начальство и тут же дают поручения, приходят люди, дверь не закрывается ни перед кем, вот уже несколько человек толпится в кабинете, а телефон не отпускает, вот он уже начинает покрикивать на какого-то посетителя, вот уже дают ему сдачи, утрачивается контроль над ситуацией, потому что занимается мелочами, которыми вполне могли бы заняться его заместители. И вот уже первые нелепости врываются в его трудовой день: он разрешил ребятам-школьникам вывезти всякие устаревшие станки как металлолом, а вместо этого они вывезли хорошие мясорубки, которые, правда, при старом директоре Башмакове успели проржаветь, но сейчас так были нужны. Директор совхоза позвонил Ручьёву и попросил взять убитых током четырёх коровов и быка, нужны мясорубки, а мясорубки на барже с утилем, нужна справка, чтобы их получить обратно. В кармане была колбаса и печать, он в небольших перерывах машинально закусывал, колбаса была как резиновая, но разглядывать было некогда, входил новый посетитель. Конец месяца, конец квартала, конец полугодия, всем нужно было выполнять план – лекторам, самодеятельным артистам, санитарным врачам, пожарникам, а тут ещё журналисты появились. И всем он нужен, все от него чего-то хотят. Прибежал Куржак, ему нужна была справка, пришёл Башмаков, ему нужна была справка, всем нужны были документы с печатью, а печати в кармане не оказалось, скорее всего он её съел, язык синий да и руки… А что теперь делать без печати? Все документы требуют печать…

Блестяще, остро сатирически Анатолий Жуков нагнетает события, сталкивает характеры, запутывает события в такой клубок, который уже почти невозможно размотать. И всё вполне правдиво, реалистически обоснованно. Если в «Чуде природы» есть гиперболизация происходящего, которое возможно лишь при фантастическом развитии событий, то здесь всё – реально, всё правдиво, нет ни малейшей ирреальности событий. Всё так спрессовано, сгущено.

Ручьёв бегает от одного учреждения к другому и просит помочь ему в его безвыходном положении, ведь он лишь первый день директорствует, нет ещё опыта. Как вернуть печать, ведь без печати не дают зарплату, а без зарплаты стоят без покупателей магазины, а тут кто-то стонет, что без денег он не может навестить жену, нужно ей хоть яблок привезти, ведь она родила ему сына… А Ручьёв всё бегает по инстанциям, был в райкоме, был в газете, в больнице, в милиции, всем весело, когда узнают, что с ним произошло, но печать ему выдать не могут. Без печати он – никто, никому не интересен, провалился сразу же, в первый же день… Конечно, печать нашлась за подкладкой, но уже всем стало ясно, что Ручьёв провалился на новом месте. Сползла с него уверенность в себе, постарел он за этот день, появились морщины и всяческие складки на щеках.

Блестящую повесть написал Анатолий Жуков, чем-то она напоминает «Дьяволиаду» Михаила Булгакова, но лишь «чем-то».

Столь же неназойливо, вполне добродушно и естественно развиваются события в третьей повести «Судить Адама!» и четвёртой повести «Голова в облаках», разных по персонажам и событиям, но единых по сути и проблемам.