История русской литературы XIX века. В 3 ч. Ч. 1 (1795—1830)

и, по-видимому, равнодушие к событиям современным, поэт, однако же, следил всякое событие внутри государства: на все подавал свой голос, и в голосе этом слышалась разумная середина, примиряющий третейский суд, которым так силен русский ум, когда достигает до своего полного совершенства» ⁶⁶ .

Пороки персонажей крыловских басен, их неуклюжие попытки придать себе вес больший, чем они имеют, возвеличить себя и развенчать, унизить всех остальных порождаются самой реальностью. В ней возникают бесчисленные сюжеты с множеством поворотов, с богатыми оттенками, с тонкими психологическими деталями, которые в целом и создают ту картину нравственного состояния общества, где корыстные страсти под разными обличиями вступают в беспощадную борьбу с простыми, естественными чувствами и часто побеждают. Обобщая эти поучительные схватки и признавая в рассказе, что зло ускользает неуязвимым, Крылов, однако, в рассказе и в морали дает понять, что существует иная, куда более справедливая и более высокая мера нравственности, от которой никуда не уйдешь и не скроешься, даже если в реальности она унижена и оскорблена. Трезво замечая торжествующее бесстыдство порока, Крылов с горечью иронизирует над ним и выносит ему приговор.

Крыловские персонажи всегда думают о себе в превосходной степени — о своем облике, о своих понятиях, способностях и умениях. Достаточно вспомнить такие басни, как «Муравей», «Квартет», «Петух и Жемчужное Зерно» и др.

В басне «Муравей» баснописец описывает «богатырство» и «геройство» Муравья, мнящего себя великаном среди всех живущих на земле тварей. Ирония Крылова по поводу непомерных претензий Муравья очевидна. Она создается при невидимом сопоставлении двух взглядов на Муравья: один из них (обычный, человеческий) скрыт, но подразумевается, другой — «муравьиный» — открыто выражен на утаенном фоне первого. Крылов передоверяет речь рассказчику, который сначала добросовестно излагает «молву» о Муравье, т. е. смотрит на Муравья глазами его обыкновенных собратий, которым он кажется великаном, а затем прилагает иную — человеческую — меру оценки. Но внутренняя связь между правдой «муравьиной» и «человеческой» не теряется. У богатыря Муравья совсем как у какого-нибудь человека, великого силача и отважного воина, есть и свой «историк». О нем гремит слава, а один из его подвигов — «И даже хаживал один на паука» — превышает всякую доступную разуму степень доблести. Выше этого, кажется, ничего и нельзя предположить. Пока Муравей находится в своем царстве — он богатырь. Связующим звеном между «муравьиной» и «человеческой» правдами становится нрав Муравья: он чванлив и глупо верит «липшим похвалам». В этом месте рассказчик переходит на иную, человеческую, правду. Рассказывая о Муравье, он включает в речь свои оценки:

А ими, наконец, так голову набил,

Что вздумал в город показаться...

На самый крупный с сеном воз Он к мужику спесиво всполз И въехал в город очень пышно...

Муравей въезжает в город как триумфатор. Рассказчик уже не скрывает своей насмешки. Как только Муравей оказался не в своей родной среде, его, как он ни старался, просто перестают замечать:

Никто не видит Муравья.

В ходе рассказа победила житейская мудрость, установив истинную меру богатырства Муравья. Но житейская мудрость ⁶⁷ ограничена неисправимостью порядка, при котором ничтожный человек мнит себе великаном. Мораль же берет под сомнение самый порядок, намекая на его несовершенство.

В басне «Петух и Жемчужное Зерно» Петух судит о Жемчужном Зерне с узкой материально-эгоистической точки зрения пользы и считает ее единственно верной. Все предшествующие Крылову баснописцы изображали Петуха глупым не потому, что он не знал истинной цены жемчуга, а вследствие бесполезности для его практических нужд. Тредиаковский даже подчеркнул, что Петух умеет ценить дороговизну жемчужины и понимает, с какой целью ее употребляют. То же подчеркнул в своей басне и А. Сумароков, заметив, что петух похож на невежу, который не сознает пользы ума: он «уничтожает» Жемчужное Зерно, потому что от него не видит пользы. У Крылова иначе: в своей узкой, сугубо материальной практичности Петух не может оценить свойства Жемчужного Зерна, связанные с духовными, эстетическими переживаниями. Точка зрения Петуха превращает его в мелкого и самодовольного эгоиста, порицающего все, что ему недоступно:

Какая вещь пустая!

Не глупо ль, что его высоко так ценят?

Петух убежден, что его оценка и есть самая правильная. Но она не совпадает с истиной. Басня рассказывает не о том, что вещи не нужно ценить по их пользе, а о том, что польза бывает разная и что мерка утилитарной пользы приложима далеко не ко всем предметам, в частности она совсем не подходит для оценки красоты. Петух, следовательно, эстетически глух и берется судить о том, о чем судить не может.