История русской революции. Том 1. Февральская революция

Милюков писал, что для него как «социолога и исследователя русской исторической эволюции», т. е. человека, обозревающего происходящее с больших высот, «Ленин и Троцкий возглавляют движение гораздо более близкое к Пугачеву, к Разину, к Болотникову — XVIII и XVII векам нашей истории, — чем к последним словам европейского анархо-синдикализма». Та доля истины, которая заключается в этом утверждении либерального социолога — если оставить в стороне неизвестно зачем притянутый «анархо-синдикализм», — направляется не против большевиков, а скорее уж против русской буржуазии, ее запоздалости и ее политического ничтожества. Не большевики виноваты в том, что грандиозные крестьянские движения прошлых веков не привели к демократизации общественных отношений России, — без руководства городов это было неосуществимо! — как не большевики виноваты и в том, что так называемое освобождение крестьян в 1861 году произведено было путем обворовывания общинных земель, закабаления крестьян государством и полного сохранения сословного строя. Верно одно: большевикам пришлось в первой четверти XX века доделывать то, что не было доделано или вовсе не было сделано в XVII, XVIII и XIX веках. Прежде чем приступить к своей собственной большой задаче, большевики оказались вынуждены очищать почву от исторического навоза старых господствующих классов и старых веков, причем эту привходящую задачу большевики во всяком случае выполнили очень добросовестно. Это вряд ли и Милюков решится теперь отрицать.

Сдвиги в массах

На четвертом месяце существования февральский режим уже задыхался в собственных противоречиях. Июнь начался Всероссийским съездом советов, который имел своей задачей создать политическое прикрытие для наступления на фронте Начало наступления совпало в Петрограде с грандиозной демонстрацией рабочих и солдат, которую организовали соглашатели против большевиков, но которая превратилась в большевистскую демонстрацию против соглашателей Растущее возмущение масс привело через две недели к новой демонстрации, которая разразилась без призывов сверху, привела к кровавым столкновениям и вошла в историю под именем «июльских дней» Проходя как раз посредине между Февральской революцией и Октябрьской, июльское полувосстание замыкает первую и является как бы генеральной репетицией второй У порога «июльских дней» мы закончим эту книгу. Но прежде чем перейти к событиям, ареной которых в июне был Петроград, необходимо присмотреться к тем процессам, которые происходили в массах.

Одному либералу, который утверждал в начале мая, что чем больше левеет правительство, тем больше правеет страна, Ленин возразил: «Страна рабочих и беднейших крестьян, уверяю вас, гражданин, раз в 1000 левее Черновых и Церетели и раз в 100 левее нас. Поживете — увидите» Ленин считал, что рабочие и крестьяне «раз в сто» левее большевиков. Это могло казаться по меньшей мере необоснованным, ведь рабочие и солдаты еще поддерживали соглашателей и в большинстве своем остерегались большевиков. Но Ленин копал глубже. Социальные интересы масс, их ненависть и их надежды только еще искали своего выражения. Соглашательство было для них первым этапом. Массы были неизмеримо левее Черновых и Церетели, но еще сами не сознавали своего радикализма. Ленин был прав и в том, что массы левее большевиков, ибо партия в подавляющем большинстве своем еще не отдавала себе отчета в могуществе революционных страстей, которые клокотали в недрах пробудившегося народа. Возмущение масс питалось затягиванием войны, хозяйственной разрухой и злостной бездеятельностью правительства.

Необъятная европейско-азиатская равнина стала страной только благодаря железным дорогам. Война тяжелее всего била по ним. Транспорт все более расстраивался. Число больных паровозов доходило на некоторых дорогах до 50% В ставке читались учеными инженерами доклады о том, что не позже как через полгода железнодорожный транспорт окажется в состоянии полного паралича. В этих расчетах было немало сознательного сеяния паники Но развал транспорта принял действительно грозные размеры, создавал по дорогам заторы, усиливал расстройство товарообмена и питал дороговизну