История рыцарства. Самые знаменитые битвы

Со слезами покаяния, а может быть, горького оскорбления граф Раймунд распростерся на церковном амвоне... У алтаря ему дали прощение, вслед за этим заставили спуститься в склеп и поклониться гробнице Петра де Кастельно, душа которого, как утверждали церковники, „возликовала“, узрев такое унижение своего заклятого врага...»

Думаете, публичное покаяние графа остановило кровопролитие в Лангедоке? Как бы не так. «Защитники веры» – 50 тысяч копий, – сея вокруг себя смерть, опустошали его цветущие города и села с энтузиазмом, поистине достойным лучшего применения. В городе Безье на площадь перед церковью Святого Назария они согнали 20 тысяч мужчин, женщин и детей. Крики и рыдания переплетались с мольбами о пощаде... Даже сердца суровых рыцарей дрогнули – и они обратились к аббату Арнольду: «Что нам делать? Как отличать добрых христиан от неверных?»

По свидетельству хрониста: «...аббат, боясь, чтобы те еретики из страха смерти не прикинулись правоверными... сказал: „Бейте всех, Господь своих узнает!“ И перебито было великое множество...»

В докладе папе Иннокентию III Арнольд с гордостью отмечал, что в расчет не принимались «ни возраст, ни пол, ни занимаемое положение». Три дня и три ночи горел Безье...

Следом настал черед Каркассона, где Роже – племянник Раймунда, возглавивший сопротивление, – сосредоточил главные силы. В отлично укрепленной цитадели прятались тысячи людей из окрестных селений. И сейчас, глядя на величественные стены и башни старого замка, понимаешь – с ходу его не взять.

Крестоносцы решили действовать хитростью. Предложив Роже начать мирные переговоры, они схватили его, как только он явился в рыцарский лагерь. Вскоре все на тысячу миль вокруг знали, что несчастный граф «умер от дизентерии». Оставшись без предводителя, осажденные открыли ворота и покинули город, как того потребовали рыцари, – мужчины в штанах, женщины в нижних рубашках.

Вслед за Каркассоном были разрушены Перпиньян, Нарбонн, Терм, Пюивер. В костер, разведенный у замка Менерв, добровольно бросились сто сорок катаров. За какие-то тридцать лет утопающие в цветах и виноградниках земли Южной Франции превратились в безлюдную пустыню – от карающего меча крестоносцев пало свыше миллиона человек.

«Весь христианский мир, – писал Перрон в своей „Истории альбигойцев“, – был потрясен страшным зрелищем: люди, вздернутые на виселицах, сожженные на кострах, замученные пытками только за то, что они отдавали свои помыслы одному всевышнему Богу и отказывались верить в пустые церемонии, придуманные людьми».

Разумеется, ненавидящие убийства катары тоже нередко становились убийцами – на войне как на войне. Правда, достоверных доказательств участия «совершенных» в кровавых «разборках» нет. Иное дело – их сторонники. Хроники донесли до нас леденящие душу рассказы о том, как жителями Авиньонета была вырезана целая группа доминиканских монахов, остановившаяся в городе, дабы отыскать и предать суду местных катаров. Расправившись со святыми отцами, горожане бежали – по некоторым данным, в Монсегюр...

Известны и случаи еще более страшных зверств. Както раз рыцари графа де Фуа, сочувствующие катарам, напали на группу крестоносцев. Большинство перебили, а пленным отрезали носы – и отпустили восвояси. А при осаде замка Бокэр альбигойцы, отрубив захваченному рыцарю ступни и кисти рук, с помощью камнеметной машины перекинули страшные снаряды через крепостную стену... Впрочем, подобные методы были в те годы отнюдь не редкостью. Головы убитых врагов летели в осажденные крепости еще в 1097 году при осаде Антиохии – «пушечным мясом» послужили тогда около двух сотен турок. Для той же цели использовались разлагающиеся трупы животных, тела умерших от чумы, сосуды с мочой и фекалиями. В 1422 году при осаде королевского замка Карлштайн гуситы по воздуху «переправили» в замок две тысячи подвод с бочками, в которых плескалось содержимое клоак Праги. Лишь негашеная известь помогла защитникам предотвратить инфекцию.