«Битва началась с перестрелки между арбалетчиками с французской стороны (за ними на некотором расстоянии следовали отряды конницы) и лучниками – с фламандской. Похоже, что и тех и других было немного, но постепенно фламандцы отступили. Французские пехотинцы продвинулись вперед, их стрелы начали достигать рядов фламандской фаланги, сами они легко миновали рвы и, похоже, вступили в ближний бой. По словам Жиля ле Мюизи, они действовали столь удачно, что „были почти на грани победы“. Но пехоту остановил приказ Робера д’Артуа (Вербрюгген почему-то думает, что пехота еще только дошла до ручьев). Как сообщает „Старая хроника Фландрии“, французские рыцари, видя, что пехота вот-вот разобьет фламандцев, подошли к Артуа и спросили его: „Сир, чего вы еще ждете? Наши пехотинцы… наступают так, что они одержат победу, и мы не стяжаем здесь чести“. Но, по описанию „Фландрской хроники“, рыцари атаковали только потому, что решили – фламандцы бегут с поля боя. Поэтому Робер отдал приказ „Пехотинцы, отходите назад!“ – и знаменосцы выехали вперед рыцарей. Затем последовал приказ „двинулись!“ – и семь баталий, развернув знамена, понеслись через поле…
Но, увы, не все пехотинцы расслышали приказ. А рыцари, не дожидаясь, пока они расступятся, бросились в атаку… Тяжелые кони валили стрелков с ног, и сами, спотыкаясь об них, скользили в болотной жиже. Ряды сбились, и всадники, оступаясь, попадали в вырытые ловушки… План местности, столь тщательно изученный графом Робером, больше никому не был нужен.
Маршалу Раулю де Несле пришлось строить своих рыцарей заново. А фламандские лучники лупили по коням… Лишь когда часть всадников, преодолев все преграды, все же обрушилась на фалангу, они дрогнули. Дрогнули – но устояли. Такого еще не знала история войн – пехота не сломалась под напором конного тарана. Видимо, удар получился слабоват – ведь для того, чтобы как следует разогнаться, тяжелой коннице, нужно много места. Французы, нарушив строй, просто не сумели набрать „крейсерской скорости“. И вот фламандцы уже теснят их назад… В ставку рыцарей полетела весть – Годфруа Брабантский, тот самый, что, повергнув на землю Гийома де Жюлье, срубил его знамя, тоже сброшен с коня и убит. Вслед за ним – Рауль де Клермон. Оставшись без командиров, левый фланг французов дрогнул – а „безоружные крестьяне“, пойдя врукопашную, длинными пиками и годендагами оттесняли их все дальше…
На правом фланге фламандцы держались не менее стойко. Три вражеских баталии, перейдя быструю реку Гренинге, обрушились на них – но натиск отбили. Воткнутые в землю колья и здесь сослужили своим хозяевам добрую службу. Теперь уже рубка шла по всему фронту. Метались раненые кони, как огромные жуки-броненосцы барахтались на земле беспомощные рыцари… Те, кто пытался форсировать Лис, камнем шли на дно… Чтобы отвлечь ипрцев, прикрывавших тыл, французы подожгли дом на рыночной площади и под прикрытием огня сделали отчаянную попытку выбраться из замка – но их тут же загнали обратно. „Тем временем схватка продолжалась. Одно время положение казалось угрожающим для фламандцев, особенно в центре – часть воинов вольного округа Брюгге дрогнула и побежала. Казалось, вот-вот ряды фламандцев будут прорваны. Но Ренессе поспешил с резервом на помощь, и французские рыцари были отброшены. Этот успех воодушевил фламандский центр на контратаку, за ним последовали фланги… Тричетыре тысячи фламандцев… теснили французских всадников к воде. Среди французов воцарилось всеобщее замешательство“». По словам автора одной английской поэмы, французские рыцари были подобны «зайцу», угодившему в «ловушку». Жан де Хокзем использовал другую метафору для рыцарей, падавших во рвы: как «быки, приносимые в жертву, без защиты».
