История рыцарства. Самые знаменитые битвы

Но Роберу д’Артуа роль жертвенного быка была вовсе не по душе. В отчаянии он подал резерву команду к атаке, сам встав во главе отряда. Французы врубились во фламандскую фалангу, как топор в мягкую древесину, расщепив ее в том месте, где командовал Гийом Намюрский. Именно в этот момент графу и удалось прорваться к знамени фламандцев. Зажав в руке обрывок «Льва Фландрии», он направил коня в самую гущу врагов… Но его верный Морель оступился и вместе с хозяином всей тяжестью рухнул в ров, полный воды. И тут же монах Виллем ван Стефинг занес над ними тяжелую булаву…

Уже умирая, граф взмолился о пощаде – не для себя, для своего боевого товарища-коня. «Я не понимаю пофранцузски!» – прорычал святой брат и одним ударом прикончил бьющееся в конвульсиях животное.

Так вместе с «быками» в жертву были принесены и лошади – их убивали с такой же слепой яростью, как и седоков. Пленных не брали, и это вселяло в рыцарей настоящий ужас – ведь спасти свою жизни можно было лишь обратившись в бегство… И резерв французов, так и не вступив по-настоящему в битву, бросился вместе с уцелевшей пехотой в сторону Лилля и Турнэ.

Что во время сражения может быть страшнее паники? Оставшись без командиров, не сумевшие бежать французы метались как загнанные звери. Их резали кинжалами, рубили мечами, кололи пиками. Всадники были оттеснены к воде, и скоро стало казаться, что овраги наполнены не водой, а кровью…

О, эти коварные овраги! Вопрос о том, они ли, в конечном итоге, решили исход битвы при Куртрэ, волнует умы вот уже много столетий. Хронисты прошлого, щедро награждая их эпитетами – как то «изменнические» или «зловредные», – все же видят причину своей победы не в них. «Хроника графов Фландрских» и вовсе утверждает, что фламандцы донельзя удивились, осознав, как помогли им рвы справиться с французской атакой. А «Старая хроника Фландрии» гласит, что рыцари начали падать во рвы, только когда уже отступали…

Как бы там ни было, современные исследователи (и в их числе Максим Нечитайлов) полагают, что «битва при Куртрэ… в очередной раз на протяжении Средневековья продемонстрировала то простое обстоятельство, что стойкая пехота, будь то итальянцы, шотландцы, швейцарцы, фламандцы, дитмаршцы, англичане, может разгромить тяжеловооруженную конницу, особенно если заранее выберет и подготовит местность для будущего поля боя и если ограничится глухой обороной в плотном строю. И если коннице не удастся прорвать их строй и рассеять пехотинцев, ее, как и при Куртрэ, ожидают поражение и огромные потери...»

Что ж, возможно, все это и так, профессиональным историкам виднее. А возможно, в тот роковой для французов день просто так «карта легла» – и бой, от которого ждали легкой победы, окончился сокрушительным разгромом…

Тех, кто бежал, преследовали и убивали, – но скоро погоню прекратили. К вечеру уцелевшие достигли Турнэ.

Вот что напишет Жиль ле Мюизи:

«С башен церкви Богородицы, аббатства Св. Мартина и города они могли видеть бегущих по дорогам, сквозь изгороди и поля, в таком количестве, что никто из тех, кто не видел этого, не поверил бы… В окрестностях города и в деревнях было столь много умирающих от голода рыцарей и пехотинцев, что это было ужасное зрелище. Те, кто пытался найти еду, обменивали на нее свое снаряжение. Всю эту ночь и следующий день прибывшие в город были столь напуганы, что многие из них не могли даже есть».