История с «летающими тарелками»

После той почти криминальной истории, когда Рихо подло удрал, бросив маленького Мадиса на произвол судьбы посреди улицы, Пеэтер вел довольно серую, скучную жизнь. Грозовые тучи, поначалу угрожавшие собраться над его головой, раз-веялись довольно быстро. Спасительная ложь, будто ребенку в поликлинике вместо прививки дали какую-то противоинфекци-онную таблетку, не вызвала подозрений, мать не только не искала на теле Мадиса следов прививки, по даже не беспокоилась насчет того, что может повыситься температура. И когда дня через два слухи о странном случае с маленьким мальчиком, переодетым девочкой, достигли семьи Кольк, родителям и в голову не пришло связать эти слухи с Мадисом. С этой стороны опасность Пеэтеру больше не грозила. Но зато его понемногу начала одолевать скука. По-настоящему играть ему было не с кем. Меэлик, Юрнас и Каур все время ходили с этой городской девчонкой, но известное дело... После всего, что случилось с Мадисом, ждать оттуда дружбы не приходилось. Слишком плохо все вышло. А Рихо не только не извинился, но даже не пришел объяснить, что же случилось на самом деле. Пеэтер считал такое поведение более чем подлым. В конце концов, ребенок все-таки не бездушная вещь, с которой можно обращаться как заблагорассудится. Ребенок, хотя и маленький, все-таки живой человек, со своим миром мыслей и чувств, его нельзя просто так бросать посреди улицы на произвол судьбы, что бы ни случилось.

Поэтому Пеэтер был далек от мысли искать примирения с Рихо, несмотря на надоедливую скуку. Однако он хотел бы повидаться с Рихо наедине, чтобы выяснить подробно, что произошло после того, как Рихо отправился с Мадисом в поликлинику, и высказать Рихо прямо в лицо все, что он, Пеэтер, о нем думает.

Но Рихо словно в воду канул. Он не только не изволил навестить Пеэтера, но и не показывался нигде в поселке. Может быть, и у него, несмотря на все, есть совесть, которая вынуждает его прятаться от глаз людских?

А что, если сходить самому к Рихо? Нет и еще раз нет! Ни в коем случае. Человек должен хоть немного уважать себя. Во всем, что произошло, виноват Рихо, и его долг прийти к Пеэтеру, а не наоборот.

Так Пеэтер находился в полной неизвестности о судьбе Рихо. Мучился скукой. Бесцельно слонялся по улицам. Пытался иногда что-то читать, но тут же бросал. И вот в одно прекрасное солнечное утро, когда Пеэтер решал очень трудную, ка-верзную шашечную задачу, его позвала с улицы одноклассница Марью.

Пеэтер высунулся в окно.

— Что случилось? — спросил он с надеждой.

Ну и пусть это только Марью! С нею тоже можно предпринять что-нибудь. Пеэтер видел несколько недель назад, как Марью играла на улице с Меэликом, Юрнасом и Кауром в «классы». Почему бы и ему не поиграть с ней в «классы»? Что с того, что «классы» считаются девчоночьим занятием, хотя известно, что упражнения со скакалкой входят даже в программу тренировок боксеров.

— Тебе письмо! — крикнула Марью.

Ах, письмо! Стало быть, Марью пришла в качестве почтальона. Но ведь и письмо все же какое-то разнообразие в серых буднях. Неизвестно, что это за письмо! А вдруг какой-нибудь приказ явиться в школьный сад на прополку или еще... Во всяком случае, необходима осторожность. Нельзя позволить подловить себя, как глупого гусака.

— Откуда письмо? — спросил Пеэтер и добавил на случай, если бы действительно речь шла о том, что нужно явиться на прополку в школьный сад или тому подобное: — Я, между прочим, болею.

— Что? — удивилась Марью.— И ты тоже?

— А кто еще? — поинтересовался Пеэтер.

— Да Рихо. Кинул мне письмо через окно и попросил, чтобы я отнесла тебе. Сказал, что ему до того худо — хуже не бывает.

Ах, Рихо!

— Погоди, сейчас выйду!

Стало быть, Рихо... Очевидно, у него наконец проснулась совесть. Заболел, не смог сам прийти, но хоть написал. Его черные дела от этого не посветлеют, вовсе нет, но все же письмо показывает, что Рихо в какой-то степени способен испытывать раскаяние. Иначе с чего бы он вздумал писать письмо?

Пеэтер выскочил на улицу и взял у Марью письмо.

— А что с Рихо? — спросил он.

— Сказал, красная оспа. Вроде бы это ужасно тяжкая и опасная болезнь, гораздо хуже черной оспы.

— Ого! — Пеэтер недоверчиво покачал головой. — Красная оспа... О такой болезни я что-то не слыхал. А он не загнул?

— Да и я не очень-то ему поверила. Ведь против оспы делают прививки, верно? И с виду никакой беды с ним не случилось. Заорал в окно как сумасшедший, когда увидел меня на улице.

— Неясная история,— пробормотал Пеэтер и покрутил конверт в руке.

Вскрывать письмо в присутствии Марью он не хотел — весьма вероятно, оно могло содержать нечто такое, о чем посторонним знать не полагалось. Но Марью явно ждала, когда Пеэтер распечатает конверт.

— А сам-то ты чем болеешь? — спросила она.

— Ах! — Пеэтер махнул рукой.— Высокое кровяное давление. Это не заразно. Только нельзя есть соленого и низко нагибаться.

— А почему нагибаться нельзя? — поинтересовалась Марью.

— Кровь может прилить к голове.