История с продолжением

– Пятый, поди сюда, – позвал он. – Так, значит… По порядку расскажу. У него было всё разбито внутри. Начался абсцесс. Мы удалили часть кишечника, которая просто разлагалась, но… постарайся понять… Такой процесс прежде всего плохо влияет на сердечную мышцу. Ну, и… сам понимаешь… почки стали отказывать… То есть кровь не очищается. Понимаешь, Пятый, если он… словом, он может и не выдержать этого… Когда мы оперировали, у него начались судороги, сердце стало отказывать. Мы кое-как поддержали, реанимировали, но… Пятый, ты пойми…

– Что я должен понять? – Пятый смотрел на Алексея Лукича расширившимися глазами. – Лин… он что, умирает?

– Да. Боюсь, что мы не в силах помочь. Мы, ей Богу, очень старались, но… Мы же не всесильны…

– Можно туда?

– Иди. Пятый, я не знаю, сколько это продлится, никто не может сказать. Есть маленький шанс, что он выживет, но, повторю, очень маленький. И поверь мне ради Бога, мне страшно жаль, что так получилось. Если бы хоть вчера…

– Я понял, – Пятый облизнул пересохшие разом губы. – Я пойду, посижу с ним хоть минутку…

– Ты вызвал бригаду?

– Нет, там никто не отвечает. Я перезвоню сам, вы не звоните.

– Только недолго, Пятый. Не подводи меня, а то мне ещё и влететь может за это всё. Понял?

– Я всё понял, – Пятый вздохнул поглубже и вошёл в комнату.

* * *

– Зачем вы его привязали?

– Чтобы он не покалечился. Он пока ещё не вышел из наркоза, но когда будет выходить, может начать дёргаться, рваться. Это просто страховка.

– Ладно. Я только минутку тут побуду, хорошо? Посмотрю – и пойду… Можно? – Пятый смотрел на Лина не отрываясь, на лице его появилось выражение неподдельного ужаса. – Алексей Лукич…

– Можно… Надя, держи, куда смотришь!

Лин вскрикнул, дёрнулся, забился в судорогах. Лукич с несвойственной его возрасту проворностью рванул к койке и со всех сил прижал плечи Лина к подушке. Медсестра схватила Лина за руку, но Лукич приказал:

– Голову держи, язык фиксируй!… Пятый, придержи ему ноги, не стой столбом… Крепче, дурак, шов может разойтись, на соплях же всё… вот так. Крепче! Надя, поверни ему голову набок…

Всё кончилось так же неожиданно, как и началось. Лукич отпустил Лина, поправил сбившееся одеяло и тяжело вздохнул.

– Что я говорил, – заметил он. – Как в воду глядел…

– Это он от боли так кричал? – севшим голосом спросил Пятый.

– Нет, не от боли. Я же тебе сказал – он выходит из наркоза, это почти всегда очень неприглядно. А уж тут… Всё, иди, Пятый. Хватит тут торчать. Надежда, проверь швы, что-то мне не по себе.

– Всё чисто пока, – медсестра укрыла Лина одеялом. – Как вы думаете, следующий приступ скоро?

– Часок ещё пролежит в отрубе, не меньше. Пойди пока что чаю на всех завари. Пятый, ты ещё тут?!

Пятый сидел подле койки на корточках и держал Лина за руку. Он поднял на Лукича испуганные глаза и сказал:

– У него такие руки холодные… Господи, да что же это… Помогите ему, пожалуйста… Сделайте что-нибудь…

– Мы и так всё, что возможно, делаем, – отрезал Лукич. – Убрали источник заражения, промыли полость, всё зашили. Что ты ещё хочешь? Не всё от нас зависит, это ты в состоянии понять?

Пятый слабо кивнул. Идти звонить было необходимо, но он боялся оставлять Лина – а вдруг… Всё же он нашёл в себе силы встать и кое-как дойти до телефона.

– …Алексей Лукич просил прислать вторую бригаду, – голос Пятого был тусклым и совершенно безжизненным. – Он сказал, что они втроём не справятся. Пришлите, пожалуйста…

– А что мне за это будет? – в голосе Павла Васильевича звучало ехидство и веселье. – Давай меняться – я тебе бригаду, а ты мне – информацию. Идёт?

– Вы не понимаете, он же умирает! – с отчаянием произнёс Пятый. – Ему нужна помощь, как вы не поймёте!…

– Так я и предлагаю – обмен. Или ты не понял?

Пятый швырнул трубку на аппарат. Где-то за поворотом коридора снова раздался крик, полный боли, и Пятый сразу понял – это Лин. Он со всех ног бросился к медпункту.

– Держи!… Во дура, да держи же ты! Володя, иди сюда!

Пятый влетел в медпункт и остановился на пороге. Опять! Они же говорили – через час! Как же так!

– Ты позвонил? – Лукич повернулся к Пятому, лицо его было покрыто испариной, он тяжело отдувался. – Позвонил, я спрашиваю?

Пятый не ответил. Он повернулся и снова бросился бегом по коридору – прочь, прочь, прочь от этого ужаса, от своего страха, от своего бессилия. Лукич пожал плечами и, повернувшись к медсестре и второму хирургу, спросил:

– Ну что?

– Давление упало немножко, но он, кажется, очнулся, – ответил второй хирург. – Глаза пояснее стали и реагирует.

– Сейчас проверю. Лин, это я, помнишь меня?

Лин слабо кивнул. Ему было дурно и страшно хотелось пить. Слабость, пересохший рот, боль… Даже дышать больно. Везде больно…

– Ты понимаешь, что с тобой такое?

– Я… пить хочу… – прохрипел Лин.

– Нельзя пока, – ответил Лукич. – Тебе плохо было, мы тебя прооперировали, так что пить нельзя. Володь, давай попробуем капельницу поставить, хоть глюкозой поддержим немного. Крови-то нету.

– Давайте попробуем. Только вены больно плохие, боюсь, мы только потеряем время.