История с Живаго. Лара для господина Пастернака

Я и сейчас хорошо помню его рассказ: «…в Москве я превратился прямо-таки в паломника… С жадностью объездил все пастернаковские места! Те, где он жил и творил… где-то поблизости с Третьяковской галереей…» «В Лаврушинском переулке», – напомнил я, а Омар Шариф продолжил: «Я был в Переделкино. Был на могиле у трех сосен. Впечатляет». А я, конечно, больше всего ждал его рассказ о встрече с Ольгой Всеволодовной – и здесь меня он тоже не разочаровал. Рассказал про то, как его инкогнито привезли к ней домой: «Меня сразила обстановка ее маленькой квартирки: рояль, кровать… все рядом. А ее платье показалось мне похожим на те наряды, в которые Пастернак одевал свою Лару». Он описал стол, накрытый Ольгой Всеволодовной, и назвал его «абсолютно русским». «Была водочка, я даже немного пригубил, – улыбнулся Омар Шариф, – поначалу наша встреча как-то не очень складывалась, было какая-то робость, стеснение – наверное, больше с моей стороны».

Здесь мне вспомнился Гарри, несостоявшийся продюсер, который так же однажды был «на приеме» у Ольги Всеволодовны… Рассказ Омара Шарифа зеркально отразил для меня ту встречу в доме Ивинской. В памяти сохранилось и ее платье, выполненное в традициях русской аристократии, и старинный кулон на шее, и то, как достойно она себя держала. А Гарри волновался. И это было заметно всем, а уж мне особенно.

«Может быть, переводчики доносили что-то не так, – немного подумав вдруг произнес Омар Шариф, – но, кажется, мне все-таки удалось принести некое извинение за столь сентиментальный образ Юрия Живаго. Ведь я тоже чувствовал его другим… Но у режиссера была иная задача – сделать фильм, в первую очередь, о любви. И, конечно же, эта музыка, этот вальс… тоже сделали свое дело. А еще я тогда сказал, что хотел бы пригласить ее в гости, в далекую Америку, на что она ответила: с удовольствием, но только ваше приглашение… оно так и останется желанием, нашим общим».

Омар Шариф сделал паузу, потом как-то странно взглянул на меня и, верно, прочитав в моих глазах абсолютное понимание, продолжил размышлять: «Все это мне, конечно, и самому было очевидно, я прекрасно понимал, в какой «системе» она, к сожалению, пребывает… Тем не менее, этот мой искренний посыл и наш диалог, по сути, заменили нам ту, воображаемую поездку».

Мне было неудобно особенно занимать моего неожиданного и непростого собеседника, а сзади стояли и прямо-таки дожидались окончания нашей беседы приспешники Омара, бурча что-то, по-моему, в мой адрес. Я видел их нетерпение, но, тем не менее, продолжал пытать великого артиста и дальше. Под конец я спохватился и поинтересовался у собеседника, как его вообще можно найти. Ответ меня удивил: «У меня постоянного дома сейчас нет. Живу в Париже, в отеле «Royal Monceau». Приезжай, всегда будешь гостем. Я тебе еще много чего расскажу…» Понятно, его уже ждали на очередном приеме. Мы все вместе быстро встали, сфотографировались, посмеялись…

Уже потом я понял, что наша встреча с Омаром Шарифом была такой теплой неспроста. Оказалось, что Марк, будучи другом и консультантом великого продюсера Алекса Салькина, был знаком с ним и раньше. С его слов, они часто пересекались с Омаром Шарифом в этом «сумасшедшем» Париже при самых разных обстоятельствах: это были и бары, и приемы, и скачки, и казино, и выставки, и модные салоны – все, чем насыщена необузданная столица Франции. Любимец женщин, порой, как поговаривали сплетники, посещающий и дома терпимости…

Омар Шариф – человек мира – был званным гостем везде. Что интересно, их первая с Марком встреча состоялась на том же Венецианском фестивале, но на 8 лет раньше нашей. Тогда Салькин представлял на фестивале фильм Алехандро Ходоровски «Похититель радуги», где фигурировал прекрасный дуэт Омара Шарифа и Питера О’Тула.

А свой визит в пристанище Омара Шарифа, отель «Royal Monceau», я, конечно, так и не осуществил. Как обычно, все откладывал, перекладывал – да так и упустил. Та наша встреча в Венеции оказалась первой и последней. Совсем недавно самого первого «Доктора Живаго» не стало. Ольга Всеволодовна ушла от нас в 1995 году. Не стало и Мити, он пережил ее всего на несколько лет.

Что касается кино, то первый фильм, телеверсия, был снят в Бразилии еще в 1959 году. За ним последовал тот самый «Доктор Живаго» с Джули Кристи и Омаром Шарифом в главных ролях, спустя десять лет после издания романа. Само собой, в Советском Союзе этот фильм, как и сам роман, был запрещен. Однако история Живаго, история Пастернака, его любви и взаимоотношений с Ольгой Ивинской, так или иначе, еще полвека кружила вокруг кинематографа… И только накануне развала СССР, в 1990 году, появилась первая достойная внимания картина – это безупречно выстроенная документальная драма Андрея Некрасова «Пастернак» (альтернативное название «Другая драма»), где удивительно точно подобраны артисты, и особенно молодой Борис Леонидович, потрясающая музыка композитора-экспериментатора Олега Коровайчука, а за кадром звучит, столь привычный для того поколения, мягкий голос Иннокентия Смоктуновского.