История села Мотовилово. Тетрадь 16. 1930-1932

— То, что сами колхозники, с которыми я в одиночку беседовал прямо заявляют, в единоличном хозяйстве жилось лучше. Я там спросил одну бабу-колхозницу: «правда, что у вас в колхозе жизнь-то привольная?» А она мне в ответ: «Что ты ревмя ревём! Работаем в колхозе не покладая рук, мужик мой из хомута не вылазит, за работу платят трудоднями, а в лавке без денег-то ведь ничего не купишь! Да и хлебом-то в лавке-то не торгуют. А в колхозе-то всё под замком. Хлеб выдают по спискам. А эти самые списки то ещё не составлены, то правлением не утверждены, то председателем не подписаны. А то на складе муки нет. А ведь ребятишки-то об этой бюрократии и знать не хотят, им дай в руки кусок папы́. А не дам, так с голодухи плачут». «А муж-то что?» спросил я её, «Что муж, он активист, за мировую революцию готов и меня предать». Вот каковы дела в «Привольной жизни».

— Да, дела неважные! — подтвердил Фёдор.

— Загонят крестьянина, как вольную птичку в золотую клетку и на поди! — сокрушённо сказал Фёдор.

— Да всякая власть есть насилие! Есть притеснители, есть и жертвы! — отозвался и Яков.

— А что ваш-то Алёшка, больно выступает за колхоз? — спросил Яков Фёдора.

— Он себя социалистом ставит, а я его упрекнул: «Вы вот такие-то не социалисты, а квакеры!» С Алёшкой-то у меня одна склока, хоть он и сын мне.

— Да, вздумали русского доверчивого крестьянина загнать в колхоз. Власть в колхозе, по-моему, будет находиться в руках малограмотных, невежественных людей. Они же, возомнив себя руководителями народа, по своему произволу из корыстных целей будут измываться над тружениками? Кого хочу помилую, кого хочу казню! — так философски и предугадательно высказался Яков.

— Не даром, из кожи лезут, стараются всех загнать в колхоз, как овец в стойло, — отозвался Фёдор. — Это что ж, выходит снова наступает военный коммунизм? — добавил он.

— Выходит так, у них есть лозунг: «Мир хижинам, война дворцам!» — а с таким лозунгом. Частной торговли с благополучием народа пришёл конец!

Анисья и Дунька Захаровы. Смирнов

От скуки ради, Анисья подружилась с Дунькой Захаровой. А та, узнав, что Анисья перешла жить в свой дом, решила навестить молодую, одинокую вдову, заиметь с ней дружбу. Пришла познакомились и подружились.

— А всё же плохо жить во вдовах, да в молости-то! — сокрушённо призналась Анисья Дуньке.

— А почему так? — спросила её новая подруга.

— А так, что нельзя мне стало на люди выйти, мужики так и хватают, так и хватают, словно я для их дверная ручка, а помощи ни от кого нету, в хозяйстве поправить и о дровах похлопотать некому! — жаловалась подруге Анисья. — Это ещё мало, что мужики пристают, а на днях мы с бабами сидим на завалине, беседуем, а около меня Панька Крестьянинов сидел. Сидел, сидел, да так пригрелся, что чую, втихомолку ко мне к грудям рукой проберётся. «Эт ты куда лезешь?» Стала совестить его я, а он в ответ: «А ты не кричи, не булгарь народ-то, погоди, я только руку погреть». «Мне нечего годить, мне не родить, ведь я тебе не ровня, а ты вон что выдумал, а по тебе кнут соскучатся. Молокосос, давно ли ты соску из кадыка-то выпустил, молоко-то материно ещё на губах не обсохло, а ты вон чего надумал. Ах ты бесстыдник!» Уж я ево, уж я ево так пристыдила, расчихвостила, что он раскраснелся, как рак, задом, задом и со стыда домой побежал, а я ему взапятки кричу: «Я вот матери твоей скажу, чтобы она тебя женила, берёзовой палкой вдоль спины-то! — рассмеялась Анисья.

— А ты бы пинула ему под яйцы-то, он и узнал бы как лезть туда, куда его не просишь, — порекомендовала Дунька.

— Хоть бы какой присватался я и то бы пошла, одной-то жить скушновато, да и боязно!

— А ты давай всем, кому ни попади, — наивно отрекомендовала ей Дунька.

— Да-а-а-а ты что, этого никогда не будет! — закругляя беседу с Дунькой утвердила Анисья.

Охваченная заботами по хозяйству, Анисья пришла к Савельевым, спросила:

— У вас Сенька-то где?

— Вон в сенях спит, а что? — поинтересовавшись о причине прихода Анисьи, спросила её Любовь Михайловна.

— Да он вчера обещался мне заявление в совет на дрова написать, так вот мне и грептится узнать, он дома или нет.

Мать Саньку разбудила и от себя попросила его, чтоб написал заявление, уважил просьбу одинокой вдовицы. Санька, встав, тут же взял бумагу и перо и без всяких проволочек заявление написал: та, получив в руки документ, без которого дров не приобретёшь, поблагодарив Саньку ушла. Не только дрова обеспокоивали Анисью, и вопрос о запасе продуктов питания не в меньшей степени озадачивали её. Собрались бабы в лес за грибами и Анисья присоединилась к ним, тоже пошла в лес. Идя из лесу с грибами, которых она набрала полное с верхом лукошко, Анисья несколько по-отстала от бабьей артели. Ей отягощало лукошко и болезненно беспокоила натёртая за хождение по лесу нога. Присев на пенёк, на выходе из лесу, Анисья решила немножко отдохнуть, переобуть натёртую ногу. Только она разула ногу, а лесник Николай Смирнов тут, как тут.