История села Мотовилово. Тетрадь 8 (1926 г.)

З.А.Г.С. Колка льда на озере

Зима упорствовала. Конец марта стоял холодным. Ожидая тепла, под окном зябли берёзы и ветлы. Морозы поджимали талую воду, иногда выпадал снежок, но этот снег уже был тот, в котором в народе обычно говорят: «Внук за дедушкой пришёл!». Во второй же половине поста зима сдалась и отступила перед теплом, солнце стало пригревать совсем по-весеннему, ветерок подул с южной стороны, пахнуло на землю теплом, и снег стал таять на глазах. В поле на горе около Рыбакова появилась лысина.

– Сразу видно, что на улице-то смякло, – глядя в окошко заметила бабушка Евлинья.

– А почему ты определила, ведь ты нынче на двор-то не выходила? – заметила ей Любовь Михайловна.

– Без выходу вижу, вон на дороге два мужика, при встрече за руки здороваются, вчера, небось, руки наружу было не высунешь, вон мороз-то какой был, мужики приветствуют только шапками, – наблюдательно ответила бабушка.

По улице ехал гребенщик, он призывно кричал:

– Бабы, кому гребней, гребёнок не надо-ли!

Бабушка второпях, накинув шубу на один рукав, вышла на улицу. Василий Ефимович собравшийся в амбар с большим ключом в руках, увидя мать, жалеючи ее, крикнул:

– Мамк! Что ты выскочила не одевшись как следует, или некогда! Чай тебя не гонют, оденься на оба рукава, запахнись и ступай.

– Мне бы гребень купить, и я бы попряла!

– Ведь он у тебя есть?

– Есть, да однощёкий. Ванька его уронил с лавки, щека-то у гребня и отшиблась.

– На вот денег и покупай, – коротко сказал Василий.

Василий Ефимович, деятельно готовился к весеннему севу. Хозяйственным глазом осмотрев инвентарь: плуг, борону и оральный хомут, решил сходить в амбар, подсортировать просевая через большое решето, семена, предназначенные для посева. Любуясь золотистым, полным, как надутым, зерном овса, он сквозь пальцы цедил его, в душе радуясь добротностью его налива.

Бабушка домой вернулась с новым гребнем. Держа его в руках, она хвалилась:

– Вот какой отхватила, теперь попряду себе в потеху.

– А сколько уплатила? – спросила ее Любовь Михайловна, цедя молоко в кринки.

– Гривенник! – с нескрываемым довольством ответила бабушка.

Кошка, извещая о своем присутствии и готовности полакать молока, жеманно терлась о ноги хозяйки в ожидании подачки. У ребятишек, завидя молоко, тоже разгорелся аппетит, но поскольку был пост, они, не смея просить молоко, запросили обедать.

– Вот процежу молоко, и обедать будем. Отец-то чай скоро придёт!

Семья, помолясь богу, уселась за стол. Бабушка, взяв в руки большой каравай, с молитвой, надрезами ножа перекрестив его, принялась резать его на ломти, а нарезав, подала каждому, сидящему за столом по большой ковриге. Хотя и постная была пища, но семья дружно и аппетитно поедала все, что было подаваемо матерью из чулана, на стол.

– Ты бы дольше там торчал! – с упреком встретила Любовь Михайловна, возвратившегося из амбара мужа.

– Я вовсе там не торчал, а семена просевал, к посеву их готовлю, – хладнокровно ответил Василий молясь на образа и присаживаясь с края стола на стуле.

Во время обеда к Савельевым зашёл Венедикт Иванович. Он по просьбе Василия Ефимовича, принёс ему краски фуксину, для покраски при точке деталей каталок.

– Хлеб да соль! – поприветствовал хозяев Венедикт.

– Садись обедать с нами! – из-за вежливости ответил ему Василий.

– Нет, спасибо, я только-что из-за стола, – по стандартному ответил тот. – Эх, семья-то у вас порядочная, да видать большинство женихи, – удивленно произнёс Венедикт.

– Да вот, старшего-то жениха женить собираемся, а он ещё в годы не вышел. Восемнадцать-то ему только осенью в Михайлов день, исполнится, а женить-то после Пасхи хотим, да опасаемся, поп, пожалуй, венчать не будет, – в ступив в разговор, длинно высказалась перед Венедиктом, мать Миньки.

– А ты, Василий Ефимыч, по этому поводу обратись в ЗАГС, – услужливо предложил Венедикт.

– Это что за ЗАГСА? – не осведомленно спросил его Василий.

– А ты разве не знаешь? – А кабы знал, не спрашивал.

– Это такая советская организация, где младенцев по-новому крестят, парней женят и покойниками на тот свет, сопроводиловки пишут, – с чувством знатока, в шутейном тоне, пояснил Венедикт.

– Уж, как и назвали Закса, получше-то не смогли назвать-то? – критично высказался Василий.

– Да она, так только называется сокращённо, а фактически она как-то расшифровывается.

– Ну, как? Расшифруй! – настаивал Василий.

– Да я, и сам-то позабыл. Знал, а вот сейчас подробности запамятовал.

– Эх, чтобы тоже не забыть, записать надо, – спохватился Василий и взяв помазок, обмакнув его в зеленую краску, на белом боку печной трубы вывел слова «ЗАКСА».

– Да не Закса, а ЗАГС, – поучительно поправил его Венедикт. Одним словом, эта новая организация, находится в Арзамасе, а на какой улице не скажу, сам не знаю, там найдёшь, кого-нибудь спросишь.

– Тогда я, пожалуй, в пятницу в город-то и поеду, – проговорил Василий. – Надо дело-то до конца доводить, парень-то совсем жениться настроился, – от этих отцовых слов Минька стыдливо заёрзал по лавке.

– А то к архирею съездий, – дополнительно посоветовал Венедикт.