История села Мотовилово. Тетрадь 9 (1926 г.)

– Ну, так вот, как было уже мной сказано, что я до обеда по лавкам шлялся, а к обеду жрать захотелось, в брюхе кишка кишке стала бить по башке. Я и надумал в трактир заглянуть. Сел за стол, ожидаю. Подкатилась ко мне официантка, такая молодая и красивая, просто кровь с молоком. Я было к ней потянулся, а перед зенками опять же реклама, так и лезет в глаза: «Официанток не целовать – много посуды бьётся». Вот, думаю, так загвоздка, клин мне в голову! Ну, конечно, я пообедал, подкрепил свои силы, та же официантка подала мне щей со свининой – ложка стоймя стоит, и картошки жареной с компотом. После обеда я подался на Сальникову улицу, там, как мне помнилось, бакалейная лавка должна быть с дешёвым товаром. Я да в неё. Захожу, гляжу, в лавке покупателей – ни души, а на прилавке от нечего делать двое в «очко» сражаются: один – постарше, другой – совсем молодой. Видимо, пожилой-то сам купец, хозяин лавки, отец с сыном, одним словом. Прочитав вывеску на стене, которая гласила: «Дорого не продаём – почти так даём», я спрашиваю: «Хозяин, у тебя в продаже тарашка есть?» «Есть!» – громогласно ответил он мне и временно отложил карты в сторону. «А сколько тебе её надо-то?» – спросил он меня. «Да так, фунтов пять. Так мне дома-то наказали. – Я помалу не продаю, хошь, так бери всю бочку, – полушутейно, как мне показалось, заявил он мне. – Да у меня на всю-то бочку деньжонок не хватит, всего одна трёшница, – чистосердечно признался я ему. – Ну, тогда вот что, давай для первоначалу сыграем в карты, ты в счёт своей трёшницы, а я – в счёт моей тарашки. Вон, видишь, в углу полная, только что початая бочка с тарашкой стоит. Я метнул глазами-то, вижу, в углу в бочке набита почти до самых краёв крупная тарашка. Видать, с икрой, помнилось мне. Хозяин лавки в своём торговом деле, видимо, такой хлюст, ухарь и шельма, наподобие нашего Васьки Панюнинова. Недаром над его головой я прочитал опять-таки рекламную вывеску «Покупатель – серебро, а продавец – золото».

Он и говорит мне: «Я на деньги тарашку не продаю, а только кто у меня её выиграет, тогда отдаю – пожалыста». Я, было, от этих его слов опешил и хотел, было, задом отворять дверь, опасаясь какого-то подвоха. А он, видимо, только весельчак, шутник и забавник, ну, и я не через коленку плетён. Он ухватил меня за рукав и не отпускает, усмехаясь, настаивает – давай да давай играть под тарашку. Я долго не соглашался, боясь подвоху, меня грызла мысль, а ну-ка да я просажу всю трёшницу, тогда домой без рыбы и без денег лучше мне не возвращаться. А потом всё же соблазнился и думаю: а, была-не была, трус в карты не играет. Да и кого не соблазнит и не раззадорит такая тарашка, особенно с икрой, а запах-то от неё так и лезет в нос, как ни говори, глазам заманчиво и зубам соблазнительно. Хозяин так и соблазнил меня в «очко» с ним сразиться. Бочку с тарашкой весом в 160 фунт он оценил в шесть рублей, а у меня, значит, денег – трёшница. Ну, мы и начали. Ради привилегии банковать он стал первым, а за то, что я без спору разрешил ему банковать первым, он из своего ухарства со стоимости своей тарашки сбавил рубль, оценив бочку уже только в 5 целковых. Положив условно в «банк» пару рублей, он раздал карты. Я осторожненько подколупнул краешек карты, гляжу, туз бубновый, ну, думаю, первый блин и не комом. «На сколь идёшь?» – спросил он меня. «Для первости – на целковый», – отвечаю я ему. Он подал мне вторую карту, я дрожащими пальцами «выжимаю», гляжу, черви ж пятятся, смотрю, не десятка ли – так и есть. «Очко» – потрясённый радостью, кричу я. «Ну, что ж, ничего против не имею», – хладнокровно и степенно изрёк хозяин и снова раздал по карте мне и себе. Гляжу, на этот раз у меня валет. Глубоко вздохнув, говорю: «В этот раз на полтинник». «Жму» карты, а сам одним глазком за банковщиком наблюдаю, как бы подвоха какого не было. Хвать нет, всё идёт честно, благородно. И вот, братцы, я словно под счастливой звездой родился, мне чертовски повезло как утопленнику на мели. И что мы с ним не играли – редко коли у него перевес в очках был. У меня 19, у него казна, у меня 20, у него «перебор». Потом взялся банковать я: у него 19, у меня 20, у него 20, у меня «очко», и так всю дорогу. Одним словом, я под его всю бочку тарашки «подъехал». Когда мы игру кончили, хозяин наивно проговорил: «Ну, что ж, я признаюсь – проиграл, тебе всё время вон как везло», – с нескрываемой обидой заключил он, но вижу, что со мной поступить хочет по-честному, сохраняя своё доброе купеческое имя. «Забирай свою тарашку и уматывай отсюда», – взволнованно проговорил он мне. Я говорю ему: «Погоди, я на подворье за лошадью сбегаю, на телеге подъеду и тарашку погружу. Тут недалеко, подворье наше у Курочкина Ивана Сергеевича, ты его знаешь, тут совсем рядом, я доскочу и подъеду».