История села Мотовилово. Тетрадь 9 (1926 г.)

Вдали ему показалась поляна, с редкими деревьями, растущими на ней. Ванька качнувшись присмотрелся, увидел, что-то чернеется и колышется в движении. Обрадованный Ванька бегом ринулся туда и, выбежав на поляну, наткнулся на дорогу, по которой на возе сена ехал Мотовиловский мужик.

– Дяденька! Ты не знаешь, где наши косят? – запыхавшись, спросил он.

– А ты чей?

– Савельев.

– Знаю! Иль заплутался? Иди за моим возом, они вот недалёко, должны быть где-то здесь.

Чрезмерно обрадованный Ванька следовал обочь дороги, которая шла по лесу извилистыми выгибами. Оказалось, плутая Ванька, сделал по лесу большой крюк. Завидя своих, которые хлопотливо подгребали по лугу и навивали сено на воз, Ванька стремглав бросился к телеге и получив от отца нагоняй и граблями по боку: «Где тебя лукавый-то носил?!», мигом вскочил на воз, стерпев боль от удара граблями, принялся за своё дело.

Просенокосили здесь Савельевы шесть дней, а на седьмой, отец с Ванькой приехали сюда за последним возом сена. Повив всё сено на воз, увязав его крепко-накрепко, и забрав отсюда всю поклажу, попрощавшись с шалашом-лачужкой, Ванька с отцом отправились домой. Проехав вёрст пять от места, дорога пошла небольшим косогором и наискосок. Отец, чтобы объехать, как ему показалось это опасное место, взявши Серого под уздцы, повёл его несколько поправее. И как на великий грех, получилось то, чего не хотелось. Заднее правое колесо телеги непредвиденно наехало на злополучную кочку, воз подпрыгнув, накренился и бухнулся на бок. Шедший позади воза Ванька обомлев от внезапной аварии, остановился, как вкопанный. Им овладело какое-то тягостное оцепенение. Он не верил своим глазам, что воз свалился, ему казалось, что он перед собой видит не реальность, а временное приведение, ему казалось, что вот-вот воз сам по себе встанет и снова будет двигаться вперёд. Но воз так же продолжал лежать на боку. Раззлобленный происшедшим, не зная, как возместить и на ком излить досаду, отец яростно поддал пинка Серому, который обидчиво прожевал незаслуженный удар. Досталось и Ваньке, отец, подойдя к нему, с досады с силой швырнул его в сторону, как будто в случившемся происшествии повинны лошадь и Ванька.

– Давай поднимать! – коротко бросил отец с намерением не перевивая воз, поднять его на колёса.

Подобравшись под бок воза, отец и Ванька с большой натугой упёрлись, и к великому счастью Ваньки воз легко был поднят и снова восстановлен на колёса. Отец от удовольствия позволил себе даже улыбнуться. Улыбку на лице выразил и Ванька, был рад и Серый, он как бы радуясь о благополучном исходе аварии, с блаженством пережёвывал губами. Подобрав отдельные клочки сена и побросав их снова на воз, снова тронулись в путь. Ванька снова шествовал сзади за возом. После аварии, которая обошлась сравнительно благополучно, весело было на душе у Ваньки, его подмывало какое-то внутреннее блаженство и объяло весёлое настроение. До своего села ехали легко и податливо, а подъезжая к селу, отец, залезши на воз, позвал и Ваньку:

– Забирайся сюда! – Ванька мгновенно влез на воз.

Въехав в село, Ванька заметил, что люди нарядно разгуливаются по улице. Парни, расположившись на лужке, играют в карты.

– Сегодня ведь праздник: Казанская (9/21 июля)! – коротко заметил отец. – Завтра поедем на жнитво!

– Вот мы и приехали! – подъезжая к дому поразглагольствовал отец.

– Ну и слава Богу! – проговорила встречающая у ворот мать. – С этим сенокосом мы, вся семья, так все изнатужились, что и выговорить тяжело, – гладя по голове Ваньку, добавила она.

Жнитво. Домовчанье. Ванька. Дождь на жнитье

После сенокоса тут же подоспело жнитво – пора, пожалуй, самая страдная для русского крестьянина. В это лето ржаное поле, то, которое расположено к Михайловке. Посюда большой дороги рожь в этом году густая и наливистая, а за большой дорогой рожь не высокая, мелкая, с колоском в семь зёрнышек. Густую стоявшую стеной рожь на одворице, жнут тружеником серпом, а рожь редкую, за большой дорогой, мужики смахивают косой под самый корешок, как бритвой, не теряя ни зёрнышка. Как и водится, с глубокой старины жнитво начинают с Казанской (9/21 июля) и жнут с неделю. На второй день, после Казанской, в четверг, семья Савельевых собиралась ехать на начало жнитва. Семье, сидевшей за завтраком, Василий Ефимович предусмотрительно наказывал:

– Вы перед началом-то жнитва крепче завтракайте и больше ешьте, чтоб на жнитве орудуя серпом силёнка была, и чтобы не проголодаться вскорости. За работой не изнемогать и не глядеть по верхам-то. Да и вообще скорый едок – спорый работник! – назидал он на будующих жнецов. – Ну, я наелся, пошёл запрягать, а вы заканчивайте и выходите.

Запрягши застоявшего за ночь Серого, Василий Ефимович, не дождавшись жнецов, когда те выйдут из избы, сам второпях вбежав в избу и с порога строго тоном приказал, обрушился на семью, всё ещё рассиживающуюся за столом: