История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти

— Но вы забываете о надежности. Он, конечно, человек денежный, очень даже денежный… И весьма почтенный… без сомнения, весьма почтенный. Но как знать? Вдруг разразится паника, и тогда все эти бесчисленные компании, к которым он причастен, могут его разорить. Вот возьмите Лимонадную компанию, в которой Брафф директором, — об ней поступают тревожные сведения. Или Объединенная компания Баффинова залива "Муфты и Палантины", — акции ее очень упали, а Брафф в ней директором. Или компания "Патентованный Насос" — акции идут по шестьдесят пять, предложение огромное, а никто не покупает.

— Чепуха это, мистер Смизерс! У мастера Браффа на пятьсот тысяч фунтов акций Западно-Дидлсекского страхового общества, а ведь они-то не упали в цене. Хотел бы я знать, кто посоветовал моей тетушке вложить деньги в это предприятие?

Тут-то я его и поймал.

— Ну, конечно же, это превосходное предприятие, и вам, Сэм, мой мальчик, оно уже принесло триста фунтов годовых. И вы должны быть нам благодарны за участие, которое мы в вас приняли (мы ведь любили вас, как сына, и мисс Ходж все еще не пришла в себя после женитьбы некоего молодого человека). Надеюсь, вы не собираетесь нас упрекать за нашу заботу об вашем богатстве, а?

— Нет, нет, провалиться мне на этом месте! — сказал я, и пожал ему руку, и не отказался от хереса и печений, которые он сразу приказал подать.

Впрочем, скоро он опять принялся за свое.

— Послушайтесь моего совета, Сэм, увезите вашу тетушку из "Ястребиного Гнезда". Она написала миссис Смизерс длинное письмо об некоем господине, с которым она там совершает прогулки, о преподобном Граймсе Уопшоте. У этого господина на нее виды. Его судили в Ланкастере в четырнадцатом годе за подлог, и он едва избежал петли. Берегитесь его… у него виды на деньги вашей тетушки.

— Ну, нет, — сказал я, доставая письмо миссис Хоггарти, — прочитайте сами.

Он прочитал письмо с пристальным вниманием, и оно его как будто даже позабавило.

— Что ж, Сэм, — сказал он, возвращая мне письмо. — Я попрошу вас всего об двух одолжениях: одно — не говорите ни одной живой душе о том, что я в Лондоне, и другое — пригласите меня на Лэмс-Кондуит-стрит отобедать с вашей милой женушкой.

— С радостью обещаю вам и то и другое, — смеясь, отвечал я. — Да только, ежели вы будете у нас обедать, об вашем приезде станет известно всем, ибо с нами обедает еще и мой друг Гас Хоскинс; с тех пор как уехала тетушка, он бывает у нас чуть не каждый день.

Смизерс тоже рассмеялся и сказал:

— За бутылкой вина мы возьмем с него слово, что он не проговорится.

И мы разошлись до обеда.

После обеда неутомимый законник возобновил атаку и был поддержан и Гасом, и моей супругой, которая нисколько не была заинтересована в этом деле, даже более того, она бы дорого дала за то, чтобы избавиться от общества моей тетушки. И, однако же, она сказала, что доводы мистера Смизерса справедливы, и я со вздохом с ними согласился. Но все-таки я заупрямился и объявил, что тетушка может распорядиться своими деньгами, как ей угодно: не мне пытаться как-то повлиять на ее решение.

Отпив чаю, гости наши ушли вместе, и Гас говорил мне. после, что Смизерс засыпал его вопросами об нашей фирме, об мистере Браффе, обо мне и моей супруге, обо всех мелочах нашего житья-бытья.

— Вы счастливчик, мистер Хоскинс, и, сдается мне, состоите в дружбе с сей очаровательной парой, — сказал Смизерс. И Гас признался, что да, так оно и есть, и сказал, что за полтора месяца обедал у нас пятнадцать раз и что нет на свете человека лучше и гостеприимнее меня. Я рассказываю это не ради того, чтобы трубить о своих достоинствах, нет, нет; но затем, что Смизерсовы расспросы весьма связаны с последующими событиями, о которых ведется речь в этой небольшой повести.

На другой день, сидя за обедом, состоявшим из холодной баранины, которой накануне так восхищался Смизерс, — Гас, по обыкновению, обедал у нас, — мы услыхали, что у наших дверей остановился экипаж, но не придали этому значения; на лестнице послышались шаги, но мы решили, что это идут к соседу, — и в комнату ворвалась — кто бы вы думали? — миссис Хоггарти собственной персоной! Гас, который сдувал пену с кружки пива, готовясь насладиться сим напитком, и развлекал нас всякими историями и забавными случаями, так что мы помирали со смеху, отставил кружку, сник и побледнел. Да и всем нам стало не по себе.

Тетушка высокомерно поглядела на Мэри, потом яростно — на Гаса и, сказавши: "Так это правда… мой бедный мальчик, так скоро!" — с рыданиями кинулась в мои объятия и, едва не задохнувшись, объявила, что никогда, никогда меня не покинет.

Ни я, ни кто из нас не могли понять причины столь бурного волнения миссис Хоггарти. Она не пожелала опереться на руку Мэри, когда бедняжка не без страху к ней подошла; а когда Гас робким голосом сказал: "Мне кажется, я мешаю, Сэм, пожалуй… я лучше… уйду", — миссис Хоггарти поглядела на него в упор, величественно указала пальцем на дверь и сказала: "Да, сэр, мне-то определенно кажется, что вам лучше уйти".