История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти

Он отвечал, что я его разодолжил и что он будет весьма рад видеть Хоскинса; и в назначенный день и час мы, как и было условлено, припожаловали на Мидлтон-сквер; но хотя Гас был одиннадцатый конторщик, а я двенадцатый, я заметил, что мне подносили первому, да к тому же лучшие куски. В тарелке с телячьим супом, которую поставили передо мной, оказалось против Хоскинсовой вдвое больше фрикаделей, и мне же выложили из сотейника чуть не все устрицы. Какое-то блюдо Раундхэнд предложил было Гасу прежде меня. Но тут его дородная, свирепая на вид супруга, в платье красного крепа и в тюрбане, сидящая во главе стола, прикрикнула: «Энтони!» — и бедняга Раундхэнд торопливо поставил тарелку на место и покраснел до корней волос. А слышали бы вы, как миссис Раундхэнд разливалась соловьем об Вест-Энде! У ней, сами понимаете, имелась Книга пэров, и она столько всего знала про семейство Бум, что я просто опомниться не мог от изумления. Она спрашивала меня, каков доход лорда Бума, сколько у него выходит в год — двадцать тысяч, тридцать, сорок, а то, может, и все сто пятьдесят? Приглашают ли меня в замок Бумов? Как одеваются молодые графини, и неужто они носят эти ужасные рукава с буфами, какие нынче входят в моду? И тут миссис Раундхэнд бросила взгляд на свои толстые, все в веснушках, обнаженные руки, которыми она очень гордилась.

— Сэм, мой мальчик! — воскликнул посереди нашей беседы Раундхэнд, который успел уже осушить не один стакан портвейну. — Надеюсь, вы не упустите такой случай и всучите им парочку-другую акций Западно-Дидлсекского… а?

— Вы снесли графины вниз, мистер Раундхэнд? — гневно вскричала хозяйка дома, желая прекратить этот неуместный, на ее взгляд, разговор.

— Нет, Милли, я их опорожнил, — отвечал Раундхэнд.

— Никаких Милли, сэр! Извольте спуститься вниз и велите Ленси, моей горничной (взгляд в мою сторону), чтоб она сбирала чай в кабинете. Мы сегодня потчуем джентльмена, который не привычен к пентонвиллским обычаям (опять взгляд в мою сторону); но он не погнушается обычаями друзей.

Тут тяжелый вздох всколыхнул могучую грудь миссис Раундхэнд, и она в третий раз поглядела на меня, да так, знаете, грозно, что я прямо рот разинул. А что до Гаса, так с ним она за весь вечер и двух слов не сказала; но он утешался горячими сдобными булочками, которые поглощал без счету, и чуть не весь вечер (а жара стояла непомерная) прохлаждался на балконе, посвистывая да болтая с Раундхэндом. Уж лучше бы мне тоже сидеть с ними — больно душно да тесно было в одной комнате рядом с дородной миссис Раундхэнд, которая расположилась подле меня на диване.

— А помните, какой веселый вечерок у нас выдался прошлым летом? — донесся до меня голос Хоскинса, который, облокотясь о перила, бросал нежные взгляды на девиц, возвращавшихся из церкви. — Миссис Раундхэнд была в Маргете, а мы с вами скинули сюртуки, рому у нас было вдоволь и целый ящик манильских сигар…

— Шш-ш! — испуганно оборвал его мистер Раундхэнд. — Милли услышит.

Но Милли не слыхала; Милли с увлечением рассказывала мне нескончаемую повесть о том, как она вальсировала с графом де Шлоппенцоллерном на городском балу, который давали в честь союзных монархов, и какие у графа были густые длинные белоснежные усы, и как ей было чуднó кружиться по зале в объятиях столь знатного кавалера.

— Но с тех пор, как я вышла за мистера Раундхэнда, он мне ничего такого не позволял… ни разу не позволил, а в четырнадцатом годе так полагалось принимать особ королевской крови. И вот двадцать девять молодых девиц из лучших лондонских семейств, уж поверьте, мистер Титмарш, самых лучших семейств: там были дочери самого лорд-мэра, и олдермена Доббина, три дочки сэра Чарльза Хоппера, это у которого громаднейший дом на Бейкер-стрит; ну, и ваша покорная слуга, которая в те поры была постройней против нынешнего, двадцать девять нас было, и нам для этого случая наняли учителя танцев, и мы учились танцевать вальс, и для такой надобности нам отвели Египетскую залу в доме лорд-мэра. Да, он был великолепный кавалер, этот граф Шлоппенцоллерн!

— Но зато и дама у него была великолепная, сударыня, — сказал я и покраснел как рак.

— Подите вы, проказник! — хихикнула миссис Раундхэнд и игриво шлепнула меня по руке. — Все вы в Вест-Энде на один покрой, все обманщики. Вот и граф был в точности как вы. Ах, да что говорить! До свадьбы вы сахары-медовичи, так и рассыпаетесь в комплиментах, а как завоюете девичье сердце, так куда девался прежний пыл. Вон поглядите хоть на Раундхэнда, прямо как дитя малое, все норовит бабочку носовым платком изловить. Ну, где ж такому человеку меня понять, где уж ему заполнить мое сердце? — И она прижала руку к своей пыльной груди. — Увы! Неужто и вы станете когда-нибудь пренебрегать своей супругой, мистер Титмарш?