История сионизма

Вейцман и его коллеги взяли на себя трудновыполнимую задачу поисков компромисса с членами Объединенного комитета. Вначале перспектива казалась не совсем безнадежной. Похоже, в ноябре 1914 года Захер кое-чего добился, и Вольф стал делать попытки найти общую почву для общения с сионистами. В разговоре с Сэмюэлом в феврале 1915 года Вольф также одобрил политику свободной иммиграции, льготы для колонизации и учреждение Еврейского университета. Об идее создания еврейского государства умалчивалось. Вейцман также был приятно удивлен, когда встретил Вольфа в декабре 1914 года, но, как вскоре выяснилось при более официальной встрече, сходство во мнениях между ними было скорее видимым, чем реальным. В то время, как сионисты (представленные Соколовым и Членовым, которые тогда временно находились в Англии) настаивали на своих требованиях создания еврейского государства после войны, комитет настаивал на своем мнении: сионизм со своими «националистическими постулатами не предлагает никакого решения еврейского вопроса, где бы он ни возникал». Комитет пришел к выводу, что весьма несвоевременно поднимать вопрос о Палестине во время войны.

Таким образом, диалог не состоялся, и комитет стал действовать, не советуясь с сионистами, когда Вольф в марте 1916 года предоставил Министерству иностранных дел меморандум, в котором Англии и другим державам предлагалось по окончании войны принять во внимание традиционную заинтересованность еврейских общин Палестиной. Вольф требовал предоставления полных гражданских и религиозных свобод для евреев Палестины, уравнения в религиозных правах с остальным населением, приемлемых условий для иммиграции и колонизации и определенных муниципальных привилегий в городах и колониях, населенных евреями[202]. Он старался не выходить за рамки этих сугубо филантропических требований; и любопытно, что Грей был менее осторожен, чем Вольф в своих толкованиях меморандума, когда он доводил его до сведения правительств Франции и России. Грей предложил, чтобы евреям в Палестине была дана автономия, если их численность там равна численности арабского населения.

Попытки возобновить диалог между сионистами и Объединенным комитетом оказались напрасными. Вейцман и его коллеги были убеждены, что сторонников ассимиляции убедить невозможно и что их отношения станут еще более отчужденными, чем прежде. Они чувствовали, что комитет не представляет взглядов общины. В начале войны Вейцман писал Гарри Захеру и Леону Симону, что «джентльмен типа Люсьена Вольфа должен говорить истинную правду и понимать, что не они, а мы хозяева ситуации»[203]. Сионисты понимали, что смогут значительно облегчить свою задачу, если получат благословение англо-еврейского истеблишмента, но они не хотели идти ради этого на большие уступки. С другой стороны, Объединенный комитет возмущался тем фактом, что выскочка из среды восточноевропейских евреев, лишь недавно прибывший в Англию, установил прямые контакты с правительством, минуя ведущие англо-еврейские организации. Они действительно боялись, что создание еврейского государства в Палестине, основанное на признании евреев как народа, пагубно отразится на положении евреев в диаспоре и поставит под угрозу права, которые они завоевывали в тяжелой борьбе на протяжении многих лет. Но вслух Комитет постоянно утверждал, что он в принципе не против стремления евреев в Палестину. В январе 1917 года в разговоре с Бальфуром Вольф сказал, что он и его друзья не будут возражать, если еврейская община в Палестине превратится в еврейский народ и еврейское государство при условии, что это не потребует лояльности евреев Западной Европы и не подвергнет опасности их статус и права[204]. И даже еще раньше, в декабре 1915 года, в меморандуме Грею, предшественнику Бальфура, Вольф утверждал, что, несмотря на то что он осуждает еврейское национальное движение, нельзя игнорировать факты: сионизм в Америке в течение последних месяцев приобрел такую силу, что союзные державы не могут смотреть на это движение только лишь с позиций своих симпатий к евреям.

Среди людей, наиболее заметно вовлеченных в деятельность, которая вела к Декларации Бальфура, был, прежде всего, Хаим Вейцман, который переехал из Манчестера в Лондон для работы в Министерстве военного снабжения. В своих мемуарах, опубликованных спустя много лет, Ллойд Джордж упоминал, что Декларация была дана Вейцману в ответ на сделанную им важную работу по производству ацетона. «Я бы почти хотел, чтобы все было настолько просто, — комментировал Вейцман эти слова в своей автобиографии, — и чтобы я никогда не испытал той надрывающей сердце, тяжелейшей работы и неопределенности, которые предшествовали декларации. Но история не имеет дел с лампами Алладина»[205].