История сионизма

Рабочий класс в Польше, Германии и Австрии не нуждался в помощи евреев и не стремился к ней. Напротив, эти рабочие стремились избавиться от евреев или — в лучшем случае — считали их помехой в политической борьбе. На ранних стадиях революционной борьбы евреи занимали видное место в работе всех социалистических и коммунистических партий, но со временем их вытеснили со всех ответственных партийных должностей. Среди основателей и первых лидеров Коммунистической партии Германии евреев было множество. Но за год до прихода Гитлера к власти среди сотни депутатов от Коммунистической партии в рейхстаге уже не было ни одного еврея. Аналогичным образом события развивались и в Советском Союзе. Сионисты не усматривали в этом никакой катастрофы, однако подобные тенденции лишний раз доказывают их аргумент о проблематичном положении евреев в революционном движении. Критик сионизма из числа «новых левых» в 1970 г. писал, что последующее развитие событий показало правоту Троцкого и Зиновьева, Каменева и Радека, а не сионистов. Но, поскольку все эти большевистские вожди пали жертвами сталинизма, это заявление не кажется достаточно убедительным[616]. Так как антисемитизм набирал силу, европейские евреи были обречены оставаться пассивными наблюдателями, а не активными участниками революционной борьбы.

Марксистские критики не предусмотрели приход фашизма и уничтожение большинства европейских евреев. Впоследствии они утверждали, что даже временная победа контрреволюции, несмотря на все ее отвратительные последствия, не опровергнет социалистический тезис о том, что евреи в конце концов будут поглощены и ассимилированы народами тех стран, в которых они родились. Но поскольку марксистские анализы и прогнозы не выдержали проверки историей, уверенность в том, что они оправдаются в будущем, заметно ослабла. Марксистско-ленинский тезис основывался на том предположении, что коммунистические режимы успешно справятся с «еврейским вопросом» и в результате евреи как общественная группа прекратят свое существование. Но тот факт, что в коммунистической Польше после 1970 года не осталось евреев, объяснялся отнюдь не возникновением «нового, более возвышенного типа человека», о котором мечтал Каутский. Ситуация скорее напоминала исход евреев из Испании в XV в. Ни капиталистическим, ни коммунистическим обществам не удавалось поглотить и ассимилировать евреев. Чем это можно было объяснить? «Реакционным характером иудаизма»? Или тем, что евреи представляли собой «важный революционный фактор» и в результате оказывались возмутителями спокойствия для постреволюционных режимов? Возможность ассимиляции евреев в подлинно интернациональном обществе, о котором мечтал Ленин, нельзя было исключать, однако такое общество так никогда и не возникло, а Советский Союз и прочие социалистические страны постепенно отходили от интернациональных идеалов и дрейфовали к новой форме национал-социализма. В подобных условиях полная ассимиляция стала чрезвычайно трудной, а то и вовсе невозможной.

Кроме того, сионисты утверждали, что марксистская концепция национализма — национального государства вообще и антисемитизма в частности — является в лучшем случае волюнтаристской (как показали последние события). Согласно Марксу и таким его ученикам, как Каутский, евреи являлись представителями современного капитализма — или, точнее, коммерческого капитализма; утратив эту функцию, они неминуемо исчезнут с лица земли. Но эта теория выглядела абсолютно бессмысленной для Восточной Европы, где было сосредоточено большинство евреев, а также не могла разумно объяснить наличие антисемитизма в докапиталистическом и посткапиталистическом обществах.

Австрийские марксисты, столкнувшиеся с национальной проблемой в самой острой ее форме, осознавали слабость этого аспекта марксистской теории. Поэтому в работах Отто Бауэра и Карла Реннера появился более детальный анализ этой проблемы. Если Каутский считал решающим критерием существования нации наличие разговорного языка (позднее он добавил второй критерий — территорию), то Отто Бауэр определял нацию как общность исторической судьбы, культуры и характера — «совокупность людей, объединенных общим характером, сложившимся в результате общности их исторических судеб»[617]. Евреи все еще оставались нацией (особенно евреи Восточной Европы), однако повсеместно они близились к распаду национального единства. Будучи «абсолютным меньшинством», лишенным, в отличие от чехов, собственной территории, они были обречены на поглощение культурным сообществом европейских наций[618]. Не отказывая евреям в обладании национальной культурой и выступая против насильственной ассимиляции, Бауэр, тем не менее, считал, что евреи не должны настаивать на национальной автономии, поскольку подобное требование шло бы вразрез с неизбежным историческим процессом.