История Сицилии

Джоанна достигла Палермо вечером 2 февраля 1177 года. Вильгельм встречал свою нареченную у городских ворот. Невесту усадили верхом на одного из королевских скакунов и препроводили во дворец, подготовленный для нее, по улицам, освещенным столь ярко, что, по словам хрониста, «казалось, будто весь город объят пламенем». Одиннадцать дней спустя, накануне дня святого Валентина, Вильгельм и Джоанна сочетались браком, увенчанные гирляндами цветов, и сразу после церемонии Джоанна, длинные волосы которой струились по плечам, опустилась на колени в Палатинской капелле, где соотечественник, Уолтер с Мельницы, ныне архиепископ Палермо, помазал и короновал ее как Иоанну, королеву Сицилии.

К моменту коронации новобрачной едва исполнилось одиннадцать лет, тогда как ее мужу было уже двадцать три. Тем не менее, несмотря на разницу в возрасте, этот брак был, насколько мы можем судить, идеально счастливым. Никаких языковых проблем не возникало: Джоанна, родившаяся во Франции и получившая образование в основном в аббатстве Фонтевро, была по воспитанию куда больше француженкой, чем англичанкой, а норманнский французский оставался повседневным языком сицилийского двора. Новые подданные тоже приветствовали королеву, как когда-то ее мужа, и приняли ее в свои сердца.

Murriali, cita senza cunfortu, o chiavi o mina ventu o sona mortu[66]. Так гласит старинная сицилийская пословица; сегодня, нужно уточнить, гораздо меньше людей воспринимают Монреале подобным образом. Как город – а ныне это фактически пригород Палермо – Монреале, безусловно, не лишен недостатков; однако там есть собственный собор, и этот собор восполняет все недостатки. Именно благодаря собору, а не благодаря внешней привлекательности или браку с английской принцессой Вильгельма Доброго помнят по сей день. Собор начали строить в 1174 году, ежегодно расходуя колоссальные суммы на сооружение, которое следует признать (по любым меркам) наиболее выдающимся памятником на Сицилии. Причем строился собор не сугубо во славу Божию; для строительства были и политические причины. С того самого момента, когда молодой король получил реальную власть, он относился с подозрением – и Маттео д’Аджелло постоянно укреплял его опасения – к растущему влиянию Уолтера с Мельницы. В качестве архиепископа Палермо Уолтер сумел объединить почти всех могучих баронов и прелатов в реакционную феодальную «партию», которая, если бы она продолжала действовать бесконтрольно, сулила беды для королевства. Даже в церковных делах он придерживался опасного курса. Потрясения периода регентства позволили сицилийской церкви утвердить свою самостоятельность: это касалось не только папы (тут уже все привыкли), но и от короны, и Уолтер прилагал все усилия к тому, чтобы так оставалось и далее. Его власть на острове уступала лишь власти короля, и Вильгельм понимал, что должен вмешаться, пока не стало слишком поздно.

Что он мог сделать? Единственным выходом виделось создание нового архиепископства, как можно ближе к Палермо; предполагалось, что новый пастырь будет равен статусом Уолтеру и окажется связующим звеном между короной и Святым престолом. Проблема заключалась в том, что архиепископов обычно избирали из церковного клира, а последний пребывал под контролем Уолтера. Поэтому Вильгельм внес уточнения в первоначальный план. Решили создать новое бенедиктинское аббатство, где будет соблюдаться во всей строгости клюнийский устав[67]; настоятель этого аббатства автоматически удостоится архиепископского сана и может быть посвящен любым другим прелатом по собственному усмотрению – при одобрении короля. Уолтер был в ярости, но он никак не мог воспрепятствовать. Ему пришлось бессильно смотреть, как ряд церквей и приходов изымают из его архиепархии и передают архиепископу Монреале; весной 1176 года он скрежетал зубами в ярости, наблюдая, как сотня монахов из большого аббатства Ла Кава прибывают в Палермо и заселяются в новое аббатство.