История Смутного времени в России в начале XVII века

Свадебные обряды того времени были соблюдены в точности. Посаженными отцом и матерью назначены князь Мстиславский с супругой²⁶³. Тысяцким был князь Василий Иванович Шуйский, а дружками у жениха были бояре князь Димитрий Иванович Шуйский и Григорий Федорович Нагой, а у невесты боярин Михайло Александрович Нагой и пан Тарло. Свахами, как у жениха, так и у невесты, были супруги их дружек. В поезде находился двадцать один знатный московский дворянин, а в сидячих шесть боярынь, семнадцать бояр, четверо окольничих, два думных дворянина, четыре думных дьяка, постельничий и два стряпчих с ключом. В назначенный час Марину ввели в столовую избу ее отец и княгиня Мстиславская. Перед невестой шли дружки и Рождественский протоирей в епитрахили и поручах, со святой водой и крестом, а за ней следовали свахи и боярыни сидячие. Марина была в красном бархатном русском платье с широкими рукавами и в сафьяновых подкованных сапогах, но все на ней было так усыпано алмазами, лалами и жемчугом, что не видно было ни бархата, ни сафьяна. Головной убор ее состоял из богатого кокошника²⁶⁴. Протоирей и дружки пошли за женихом, который немедленно с ними отправился в столовую, взяв еще с собой только одних поезжан. Одежда его покрывалась червленой бархатной мантией, унизанной жемчугом и драгоценными каменьями, а на голове сияла корона; в одной руке он держал скипетр, а в другой державу, осыпанную алмазами. По прибытии его в столовую началось обручение по русскому обряду. Протоирей говорил приличные молитвы, дружки резали караваи и подносили ширинки. После обручения жених и невеста пошли Постельным крыльцом в Грановитую палату, где ожидали их сидячие и где изготовлен был возле царского трона другой, поменьше, для Марины. Лжедимитрия вели под руки воевода Сандомирский и князь Мстиславский, а Марину княгини Мстиславская и Шуйская. За ней шли знатные польки: обе Тарловы, Гербуртова и Казановская. Войдя в Грановитую палату, Лжедимитрий сел на трон, а тысяцкий князь Шуйский, подойдя к Марине, произнес следующие слова: «Наяснейшая и великая государыня цесаревна и великая княгиня Марья Юрьевна, и за изволением наяснейшиего и непобедимого самодержца, великого государя Димитрия Ивановича, Божией милостью цесаря и великого князя всея Русии, и многих государств государя и обладателя, его цесарское величество изволил вас, наяснейшую великую государыню, взятии себе в цесареву, а нам в государыню, и Божией милостью, обручанье ваше цесарское ныне совершилось; и вам бы наяснейшей и великой государыне нашей, по Божьей милости и по изволению великого государя нашего, его цесарского величества, вступати на свой цесарский маетат²⁶⁵ и быть с ним великим государем на своих преславных государствах». После сей речи протоирей осенил крестом малый трон, который и заняла Марина. Тогда ввели в палату польских послов и других знатных поляков. Все сели, как иноземцы, так и русские, кроме поезжан. Ожидали большой короны, животворящего креста и барм, за которыми послано было на казенный двор. По принесении сей царской утвари принял ее боярин Михайло Федорович Нагой и поднес Лжедимитрию, который приложился к кресту и поцеловал корону. То же сделала и Марина. После чего Благовещенский протоиерей, покрыв пеленой утварь, отнес ее на голове своей в Успенский собор и был встречен у дверей патриархом, который положил утварь на изготовленном посреди церкви налое. Когда донесли Лжедимитрию, что все готово для священнодействия, то он через Красное крыльцо отправился в собор. Впереди шли стольники, стряпчие, знатные поляки и королевские послы, а за ними поезд. Потом нес скипетр боярин князь Василий Васильевич Голицын, и державу боярин Басманов. За Басмановым следовал в епитрахили Благовещенский протоирей, кропящий святой водой перед женихом и невестой, которые шли рядом один подле другого. Лжедимитрия под правую руку поддерживал воевода Сандомирский, а Марину под левую княгиня Мстиславская. За ними шли бояре, дворяне, думные и приказные люди и прочие поляки из Мнишковой свиты. Путь устлан был сукном, а по оному фиолетовым бархатом. Охранение порядка было поручено на Красном крыльце и от оного до собора шести головам стрелецким, двадцати сотникам да тремстам стрельцам. Кроме того, стояли еще в ружье немецкие телохранители и несколько стрельцов. В соборе устроено было чертольное место, обитое красным сукном, о двенадцати ступенях. На оном стоял трон для Лжедимитрия, персидский, золоченый с каменьями²⁶⁶, а по обеим сторонам оного находились стулья; на правой стороне, поменьше, для патриарха, а на левой большой золоченый для Марины. Войдя в церковь, Лжедимитрий и Марина прикладывались к иконе Владимирской Божьей Матери и к ракам чудотворцев. Потом проводили их в чертольное место патриарх и митрополит Новгородский. Тогда, к изумлению русских, началось коронование Марины, не только прежде отречения ее от папежства, но даже прежде брачного обряда. Уклончивый патриарх не усомнился возложить животворящий крест, бармы и царский венец на иноверную польскую девицу. По окончании коронования патриарх служил обедню, которую Лжедимитрий слушал с обыкновенного царского места, а Марина сначала отошла в придел Димитрия Селунского со свахами и некоторыми боярами, а после херувимской подошла к царским дверям, где патриарх помазал и причастил ее в явное посмеяние православия. Когда отошла обедня, то выслали из церкви всех незнатных людей и приступили к брачному венчанию, которое исправлял Благовещенский протоирей. Сим окончились церковные обряды, и Лжедимитрий с Мариной вышли из собора и отправились в столовую избу при звуке труб и литавр, колокольном звоне и пушечной стрельбе. На рундуке собора и при дверях столовой князь Мстиславский осыпал расстригу в каждом месте по три раза золотыми монетами ценой от пяти до двадцати червонцев. В столовой Лжедимитрий и Марина сели обедать с воеводой и его родственниками и весьма малым числом бояр²⁶⁷. Сидели только до третьего кушанья, а потом новобрачные пошли в новый деревянный дворец, куда поезд провожал их до постельных комнат, а воевода и тысяцкий до самой постели.