История Соединенных Штатов Америки

10. Свободных земель на Западе не осталось, но дух Фронтира остался жив. Рикошетом он вернулся на Восток и воодушевлял там первопроходцев новой породы. Крупные банкиры и промышленники выказывали нетерпение и агрессивный индивидуализм первооткрывателей. Это поколение «открывало континент» и, упоенное действием, было неразборчиво в средствах. Люди эпохи Джексона, как и европейцы 1848 года, романтизировали прогресс, мечтали о еще более свободной, демократичной и великодушной Америке. В 1870 году они все еще были романтиками, но их романтизм оказался «деловым». Они мечтали о мире, в котором все — заводы, предприятия, города — с каждым днем растет и богатеет. Для осуществления этой мечты они не колеблясь грабили богатства штата. Владельцы крупного рогатого скота и хозяева железных дорог выкраивали себе огромные угодья из национальных владений. То было время, когда бизнесмены и законодатели скрывали за своими цилиндрами и аккуратно подстриженными бородками дух жестоких и безжалостных корсаров. Марк Твен назвал эту эпоху Позолоченным веком[74]. Это был уже не «золотой век» Джефферсона. Ушли в прошлое времена тонкого вкуса, культуры и прекрасных виргинских домов. Интерьеры 1880-х годов перегружены лепниной, на стенах развешены отвратительные картины. Первый миллионер, владелец ста миллионов долларов коммодор Вандербильт, за всю свою жизнь «прочитал одну-единственную книгу „Путешествие пилигрима“[75], да и то когда ему стукнуло семьдесят».

11. В политике макиавеллистов «позолоченного века», похоже, интересует всего лишь одно: как можно использовать Конституцию, конгресс и муниципальные власти для продвижения частных интересов? Эпоха аморальна, ибо искушения велики, а контроль недостаточен. Были накоплены огромные богатства, и деловым людям не составляло труда поделиться ими с политиками, которые способны помочь им решить любые вопросы. В таком городе, как Нью-Йорк, две трети избирателей только недавно получили гражданство и совершенно не разбирались в городских финансах, чем и объяснялось всемогущество «Шайки Твида» (Tweed ring), разграбившей муниципальный бюджет, раздав миллионы долларов своим членам. В других штатах законодатели проявили себя не лучше. Даже в конгрессе появились политики нового типа, которые были выбраны крупным бизнесом и представляли его интересы. Страшнее всего для страны стал цинизм. Генри Адамс с ужасом отмечал, что «язвительная сатира на американских сенаторов и политических деятелей неизменно вызывает смех и аплодисменты у любой публики. Богатые и бедные единодушно выказывают нескрываемое презрение к своим же представителям. Общество развлекается пустыми и бессмысленными насмешками над собственной несостоятельностью». Несостоятельность? Нет, американская демократия не была несостоятельной. Она была застигнута врасплох столь стремительным ростом, что ни законы, ни нравы не могли достаточно быстро к нему приспособиться, но дальнейшая история еще покажет, что она способна опомниться и отреагировать подобающим образом. Правда, сперва ей пришлось пережить несколько тяжелых лет.

Мозг. Карикатура на бизнесмена Уильяма Марси Твида. 1871

IV. Президентство Гранта

1. Президентские выборы 1868 года стали для всех граждан Соединенных Штатов событием чрезвычайной важности. Для республиканцев речь шла об обеспечении контроля их партии над правительством страны путем закрепления права голоса для негров; для банкиров и производителей — о завершении огромной, щедро субсидированной программы «открытия континента»; для демократов — об укреплении мира после проигрыша в войне, о частичном возвращении штатам их прав, о лишении чернокожих избирательного права и о борьбе против таможенных тарифов. Шансы республиканцев были намного выше, чем их соперников: за ними стоял престиж победы, престиж денег и ореол их президента-мученика Авраама Линкольна. Большая редкость, когда деньги и добродетель оказываются в одном котле. Теперь они встретились впервые, или, по крайней мере, так считали партия и страна. Кровь Линкольна освящала людей, чья добродетельность иначе выглядела бы весьма сомнительной. В республиканской программе речь шла в первую очередь о поддержании принципов Реконструкции, но одновременно еще один, почти столь же серьезный, вопрос занимал многие умы: погашение долга, накопившегося во время войны. Будет ли он выплачен золотом или бумажными greenbacks?^[76] Банкиры-республиканцы, держатели ценных бумаг, предпочитали оплату золотом; фермеры-демократы считали, что выплаты бумажными деньгами надежнее. Кандидатом от демократов был Горацио Сеймур, бывший губернатор Нью-Йорка, человек, лишенный престижа и талантов. Съезд Республиканской партии при единодушном громогласном одобрении выбрал прославленного генерала Гранта, имевшего яркое военное прошлое, но столь мизерный политический опыт, что сам он был не вполне уверен, является ли он республиканцем. И в самом деле, когда генерал голосовал (что случалось нечасто), он голосовал за демократов.