История средневековой философии

Конечно, эти замечания не предполагают, будто, с позиций автора этих строк, преследование по религиозным мотивам является оправданным. В конце концов, можно с легкостью доказать, что вмешательство государства в дела религиозной веры и культа, по сути, очень мало помогает церкви выполнять ее миссию. Цель этих замечаний - просто показать, как Августин мог начать с идеи двух обществ, а затем прийти, хотя и поневоле, к выводу о том, что религиозным и гражданским властям следует взаимодействовать в подавлении ереси и раскола. Хотя его определение общества не уточняет природу основных интересов, согласие в которых объединяет совокупность человеческих существ в сообщество, можно сказать, что имплицитно оно учитывает мирское, или светское, государство. В то же время мысль Августина движется по направлению к теократическому государству - в такой степени, что в последующие столетия оказалось возможным в поддержку этой идеи ссылаться на Августина.

Что касается августиновского видения истории, то оно является всеохватывающим, поскольку простирается от момента сотворения человека до окончательного завершения в Граде Иерусалиме. Однако, давая выражение общехристианским эсхатологическим верованиям, Августин, конечно, не берется предсказывать будущие события.

Не ставит он своей целью и кратко изложить всю человеческую историю. Он избирателен, и его гораздо больше занимает выяснение основных мотивов поведения падшего человека и возможностей высшей жизни, чем соревнование с летописцами. Как римский гражданин, Августин сознает величие Рима, римские доблести и достижения; однако, оценивая обретение этим городом могущества и господства, он далек от идеализации его завоевательских мотивов. И он отказывается признать, что бедствия, постигшие Империю в его дни, знаменуют собой конец всех вещей или окончательное крушение христианской цивилизации. Длящаяся диалектика двух видов любви имеет для него гораздо более глубокое значение, нежели возвышение и падение царств и империй.

Таким образом, Августин истолковывает историю в свете христианской веры. Это относится, однако, не только к истории. Как мы видели, вера является посылкой всего его мышления как христианина. Его путь - это путь веры, ищущей уразумения, уразумения самой себя, своего содержания и своих смыслов. Однако во избежание превратного понимания следует уточнить и разъяснить такого рода утверждения о приоритете веры в мышлении Августина.

Прежде всего, было бы абсурдно утверждать, что все установки Августина логически зависят т христианских верований, в том смысле, что человек, который отвергает христианство, должен был бы, с логической точки зрения, считать его суждения и теории ложными или несостоятельными. Например, убеждение Августина, что власть, обретенная государством в результате завоевания, является просто трофеем удачного разбоя, прекрасно согласуется с его взглядом на пути падшего человека. И при желании мы можем сказать, что он рассматривает историю империй в свете своей веры в грехопадение. Это так. В то же время данное суждение Августина есть, безусловно, образец его реализма, который вполне мог бы одобрить и неверующий, если бы только счел его правомерным обобщением имеющихся данных. Следовательно, если мы говорим, что Августин видит историю в свете веры в грехопадение человека, отсюда отнюдь не следует, что эта перспектива искажает его видение. По крайней мере в данном конкретном случае можно было бы утверждать, что его изначальная вера позволяет или помогает ему занять беспристрастную и реалистическую позицию, вместо того, например, чтобы идеализировать усиление могущества империи, гражданином которой он был. Излишне говорить, что суждения Августина о человеческих действиях в истории сформулированы в свете его религиозных и этических убеждений. И общую оценку глубинного смысла исторического процесса он выносит в контексте христианского мировидения. Конечно, он видит историю с христианской точки зрения. Нехристианин, несомненно, отверг бы эту перспективу, а многие люди отвергли бы любые телеологические посылки, будь то теологические или метафизические, августинианские, гегельянские или марксистские[80]. Однако нет оснований думать, что христианский мыслитель не должен предлагать возможную интерпретацию истории в свете христианской веры.