История средних веков

Характеристика Юлиана. Есть личности, которые в известные моменты вмещают в себя настроение всего общества, выражают тайные мысли большинства или лучших людей. Они могут ошибаться; их действия могут пройти бесследно, но тем не менее их личность принадлежит истории. К числу таких личностей относится Юлиан. Язычество не могло сдаться без борьбы, оно не могло само уничтожиться по одному приказанию сверху. В нем, правда,^же не было силы прежних идей и богатого содержания, но все-таки оно могло оказать сопротивление, хотя бесследное и мимолетное. Тогдашнее язычество приняло философский характер и придало своей религии символический смысл. Это была уже не обрядная, а философская религия, исходившая изучения Платона, и потому последователи ее могли в то же время называться неоплатониками, т. е. новыми сторонниками Платона. Все мыслящие язычники были люди по-своему религиозные. Само слово «философ», «эллин» означало тогда, на языке христианина, язычника. Следовательно, язычество тогда было распространено в рядах людей интеллигентных, к числу которых принадлежал Юлиан, внук Константина, бывший чтец на клиросе, обязанный христианскому алтарю спасением жизни, воспитанник христианского епископа. Он, однако, не ужился с христианскими условиями. Он получил образование двоякого рода; им руководили и христиане, и язычники; но влияние последних взяли верх. Тому, конечно, есть причина. Юлиан был склонен к занятиям наукой. Она дала ему все; в ней он находил утешение от преследований, от несчастий, которые грозили ему и которые обрушились уже на его старшего брата, Галла. Галл раньше Юлиана был наименован Цезарем; он управлял Востоком в качестве соправителя Констанция, когда его вызвали ко двору, где и убили. Подозрительный Констанций хотел погубить и Юлиана. До него доходили слухи, слухи справедливые, о языческом настроении юноши. Но в судьбе Юлиана приняла участие-жена Констанция, императрица Евсевия. Она не только защитила его, но и уговорила императора дать ему возможность закончить свое научное и философское образование в Афинах. Только там могло в душе Юлиана упрочиться чувство, самое искреннее, самое страстное, какое он имел, — ненависть к христианству Эта ненависть, конечно, поселилась в душе Юлиана не сама по себе; она носилась среди небольшого кружка фанатиков паганизма [язычества]. Мы не можем сомневаться в этой страстной ненависти Юлиана к христианству, говорит историк Альбер де Брольи. Это чувство выражалось у него в различных формах, в его ученых и литературных произведениях. Играть комедию, притворяться, нельзя было так долго, да в этом и не было ему никакой пользы. Когда в порыве набожности Юлиан восклицал: «Я люблю богов, я дрожу перед ними, я боюсь и уважаю их», — в его голосе было слышно волнение, которому притворство не сумело бы подражать. Остается согласиться, что язычество тогда не вполне умерло, если такой образованный человек, как Юлиан, мог заблуждаться и дорожить баснями, над которыми смеялся уже Цицерон. Но возникает вопрос — какое это было место? какой характер имело современное ему язычество? Дело в том, что тогдашний эллинизм не был в тесном союзе с прогрессивным движением, присущим более или менее каждому общественному строю. Внешний характер язычества был давно осмеян. Оно было сильно не мифологией, не нравственным кодексом, которого в нем не было; оно держалось обрядностью и мрачным суеверием. В то время, когда люди перестали верить в Юпитера, Марса и Венеру, у того же Плиния, который смеялся над богами, в его «Истории», мы встречаем обширное поле для всяких сверхъестественных верований. Понятно, что только в свете науки отодвигаются назад темные силы, а до того самые сильные умы увлекаются предрассудками и привлекательными тайнами неба и земли. Не особенно легковерный Август рассказывал, что в тот день, когда он едва не погиб от восстания легионов, он надел по несчастью левую сандалию раньше правой. Тот же Август, который не видел в затмении ничего чудесного, поздравлял себя с кометой, явившейся вдень празднования его игр. Юлиан, живший почти четырьмя веками позже, не ушел в своих верованиях дальше, потому что наука за это время не сделала серьезных успехов. Зато греческая религия, усвоив философский характер, стала свежее и плодотворнее. Точка зрения на многобожие изменилась в период от Августа до Юлиана. Люди перестали верить в официальную прежнюю религию, предмет благоговения толпы; но философия, соединяясь с религией, привлекла к ней и высокие умы. Юлиан в одном из своих сочинений, направленных против христианства, сам указывает причину, почему он никогда не мог примириться с учением Христа. Он не мог постигнуть, как единый Бог управляет миром без свиты вспомогательных богов; эту свиту язычество находило в политеизме, в котором выражались разные силы духовного мира. Такое колебание, такое недоумение Юлиана весьма понятно, но из его почти единичной оппозиции вместе с тем ясно, что он шел против духа времени, против истории.