История татар. Том I. Народы степной Евразии в древности

Итак, в конце I в. под влиянием поражений в борьбе за Джунгарию и Восточный Тянь-Шань масса «северных» гуннских племен откочевала в «земли усуней», т. е. в Семиречье и Восточный Казахстан, соседствующие с их прежними землями. Никаких сведений об их возвращении в Джунгарию в источниках нет, хотя неудачные попытки наладить дипломатические отношения с ханьским двором, например в 104–105 гг., предпринимались. Между 120–150 гг. гунны со своих новых земель совершали набеги на оазисы Таримского бассейна, но их военные успехи часто сменялись крупными поражениями. Так, в 137 г. правитель Дуньхуана изрубил гуннский отряд у оз. Баркуль, а в 151 г. гуннское нападение на Хами закончилось поспешным бегством перед войсками, посланными из Дуньхуана. Сяньбийское вторжение в 70-х годах II в. окончательно вытеснило «северян» из Джунгарии и отбросило их за Тарбагатай. Началось постепенное овладение гуннами землями в степях между Тарбагатаем и Прикаспием.

Единственное государственное образование, созданное тогда гуннами к северу от оз. Балхаш, получило в китайских источниках название Юэбань. По словам авторов «Бэй ши», «северный» шаньюй, спасаясь от войск Доу Сяня, «перешел через хребет Гинь-вэй-шань (Тарбагатай)» и ушел на запад в Кангюй, в сторону Сырдарьи и Арала. Однако часть его орды (200 тыс. душ) осталась за Тарбагатаем, будучи «малосильными». Они-то и создали новое гуннское государство, владетель которого принял традиционный титул шаньюй. Оно существовало еще в V в., обменивалось посольствами с одним из северокитайских государств и даже заключило с ним военный союз против жуань-жуаней. Отличительной чертой этих кочевников китайцы называют исключительную неопрятность, что будто бы и стало побудительным мотивом для вражды между юэбаньским шаньюем и жуань-жуаньским каганом. Источник передает следующий рассказ, услышанный от юэбаньского посла: «(Юэбаньский) владетель был (раньше) в дружеских связях с жужаньцами (жуань-жуаньцами). Однажды он с несколькими тысячами человек вступил на жужаньские земли, желая увидеться с (каганом) Датанем (ум. в 429 г.). По вступлении в пределы его, еще не проехал ста ли (около 50 км), как увидел, что мужчины не моют платья, не связывают волос, не умывают рук, женщины языком облизывают посуду. Он обратился к своим вельможам и сказал: „Вы смеетесь надо мною, что я предпринял путешествие в это собачье государство!“. И так он поскакал обратно в свое владение. Датань послал конницу в погоню за ним, но не догнал. С этого времени они сделались врагами и несколько раз ходили друг на друга войною» [Бичурин, т. 2, с. 258–259].

Самым знаменательным в сообщениях о Юэбань является упоминание об одинаковости языка населения этого государства, потомков «северных» гуннов, с языком гаогюйцев, т. е. с языком древних тюркских племен. Таким образом, вполне осведомленный письменный источник, информация которого почерпнута из отчетов о личном общении китайских чиновников династии Северная Вэй с юэбаньскими послами, впервые фиксирует совершенно определенную, а именно тюркскую языковую принадлежность населения одного из древних государств, существовавшего на территории Казахстана и Джунгарии во П-У вв. Можно с уверенностью утверждать, что с этого времени на огромном пространстве казахстанских степей вместе с племенами «северных» гуннов появляется население, говорившее на древнем языке (языках?) тюркской языковой семьи.

Ирина Засецкая Гунны на Западе

Гунны у границ Римской империи.

Впервые о гуннах в Прикаспии сообщает греческий поэт Дионисий Периегет, который жил в царствование императора Адриана (117–138 гг.) и оставил землеописание в стихотворной форме. В отрывке, где Дионисий описывает живущие вокруг Каспийского моря народы, он упоминает и племя уннов [СК, I, вып. 1, с. 185–186]. Некоторые исследователи полагают, что унны есть лишь искаженное описание утиев или витиев Страбона, появившееся в результате ошибки, допущенной малосведущими переписчиками, которые якобы заменили незнакомое имя на имя известного им племени. Однако более тщательный анализ текстов Дионисия и Страбона [СК, I, вып. 1, с. 148, 149, 151], позволили сделать вывод о невозможности отождествления уннов с утиями. Затем, используя дополнительные сведения античных авторов I в. н. э. — Плиния Секунда и Помпония Мела, удалось, вопреки существующему мнению о расселении уннов Дионисия на территории между Каспийским и Аральским морями, локализовать их на западной стороне Каспийского моря, предположительно в районе между реками Кума и Терек. Косвенно это подтверждает отрывок из сочинения готского историка VI в. н. э. Иордана, в котором он описывает движение готов в III в. н. э. из Скандинавии в Скифию. Иордан, доведя территорию Скифии до Кавказских гор и до реки Арагвы (Аракс), далее отмечает, что владения скифов, огибая Каспийское море с западной стороны, поднимаются до степей, где, по мнению Иордана, начинается область гуннов [Засецкая, 1994, с. 132–138].