История тела сквозь века

Природа и Разум для Жана де Мёна – основные принципы всего сущего и высшие критерии человеческих суждений. Он призывает всех следовать природе. Пороки плохи потому, что сокращают жизнь человека, а жизнь – это первый закон природы. От имени Разума и Природы поэт разоблачает всевозможные суеверия, предлагая вместо этого научные объяснения явлений. Он смеется над верой в то, что бури вызываются нечистой силой, что некоторые женщины – ведьмы, способные носиться по воздуху. Он объясняет ряд зрительных иллюзий, кажущихся чудесными, естественными оптическими причинами. Рисуя картину человеческого общества, Жан де Мён нападает на царствующие в нем глупость и насилие. Особенно сильную ненависть он питает к монахам нищенствующих орденов, представляя их в фигуре Лицемерия. Своим учением о суверенитете природы он предвосхищает идеи Рабле.

Кроме того, «Роман о Розе», творение двух поэтов столь различных по своему типу и по своим представлениям, стал библией эротической культуры.

Наивный, светлый идеализм Гийома де Лорриса затеняется всеотрицанием Жана де Мёна, который не верит ни в призраков и волшебников, ни в верную любовь и женскую честность, который осознает современные ему больные вопросы и устами Венеры, Природы и Гения решительно защищает чувственный аспект жизни.

Иллюстрация к рукописи «Романа о Розе». 1420-е

Амур, опасаясь, что ему вместе с его войском не избежать поражения, посылает Великодушие и Сладостный Взор к Венере, своей матери, которая откликается на этот призыв и в экипаже, влекомом голубями, поспешает ему на помощь. Когда Амур вводит ее в положение дел, она клянется, что никогда более не потерпит, чтобы кто-либо из женщин хранил свое целомудрие, побуждает Амура дать подобный обет в отношении мужчин, и вместе с ним клянется все войско.

Между тем Природа трудится в своей кузнице, поддерживая разнообразие жизни в своей вечной борьбе со Смертью. Она горько сетует, что из всех ее созданий лишь человек преступает ее заповеди и воздерживается от размножения. По ее поручению Гений, ее священнослужитель, после долгой исповеди, в которой Природа являет ему свои творения, отправляется к войску Любви, чтобы бросить проклятие Природы тем, кто пренебрегает ее заветами. Амур облачает Гения в церковные ризы, вручает ему перстень, посох и митру; Венера со смехом вкладывает ему в руку зажженную свечу (таким образом девственность воска уничтожена пламенем страсти).

Провозглашением анафемы девственность предается проклятию в выражениях, насыщенных дерзкой символикой, завершающейся причудливой мистикой. Преисподняя ожидает тех, кто не почитает заповедей природы и любви; для прочих же – цветущие луга, где Сын Девы пасет Своих белоснежных агнцев, с неиссякающим наслаждением щиплющих траву и цветы, которые никогда не увянут.

После того как Гений метнул в крепостную стену свечу, пламя которой охватило весь мир, начинается решающая битва за башню. Венера также бросает свой факел; тогда Стыдливость и Страх обращаются в бегство, и Радушный Прием позволяет, наконец, сорвать розу влюбленному.

Итак, сексуальному мотиву здесь вполне сознательно отводится центральное место; все это предстает в виде столь искусной мистерии и облекается такой святостью, что больший вызов жизненному идеалу Церкви кажется невозможным. В своей совершенно языческой направленности «Роман о Розе» может рассматриваться как шаг к Ренессансу.

Танец. Иллюстрация к «Роману о Розе» из рукописи «Дус». XV век

Но по внешней форме он, по-видимому, полностью относится к Средневековью. Ибо что может быть более присуще средневековой традиции, чем тщательно проведенная персонификация душевных переживаний и обстоятельств любви? Этот текст буквально перенасыщен аллегориями, столь характерными для всей куртуазной рыцарской культуры.

Многие ученые и начитанные люди, как уверял настоятель кафедрального собора в Лилле Жан де Монтрей, ставили «Роман о Розе» столь высоко, что оказывали ему чуть ли не божественные почести и скорее остались бы без последней рубашки, чем лишились бы этой книги. А прославленному теологу и канцлеру Парижского университета Жану Жерсону книга казалась опаснейшей чумой, источником всяческой безнравственности, и он использовал любой повод для борьбы с нею.

Гийом де Машо за письмом. Миниатюра. XIV век