История тела сквозь века

Эта легенда продолжает жить в прелестной миниатюре XV в. из «Великолепного часослова герцога Беррийского», с упоминания о котором мы и начали свою книгу.

В сюжете «Мелюзины» чувствуются отголоски античного сюжета с его откровенной эротичностью. Речь идет о знаменитой легенде об Амуре и Психее. В греческом искусстве душа представлялась в образе бабочки или молодой девушки с крыльями бабочки. Имя Психея (Псюхе) переводится как «бабочка, дыхание, душа». Именно эту душу-бабочку греки определили в спутницы крылатому Эросу (бог любви, олицетворение любви и сексуальности), которого также именовали как Эрот, Купидон или Амур. Наибольшую известность приобрел сказочный сюжет отношений Психеи и Амура у античного автора Апулея (II в. н. э.).

Притягательность греха и всего телесного в Средневековье была ответной реакцией на диктат агрессивного католицизма. С одной стороны, идеология христианства, превратившегося в государственную религию, навязывала подавление тела. С другой стороны, согласно ей, Бог воплотился в тело Христа и человеческое тело обернулось «храмом Святого Духа». Духовенство порицало телесные практики, но оно же их и восхваляло. Средневековому человеку в повседневной жизни приходилось обуздывать себя постом. И в то же время устраивались карнавалы, являвшие собой невероятный разгул, выходивший за рамки правил.

Сексуальность, труд, сон, одежда, война, жест, смех – в Средние века все возбуждало споры вокруг тела. Хёйзинга пишет: «В душе человека Средневековья все наиболее высокие и наиболее чистые чувства абсорбируются в религии, тогда как естественные, чувственные влечения, сознательно отвергаемые, по необходимости снижаются до уровня мирского, почитаемого греховным. В средневековом сознании формируются как бы два жизненных воззрения, располагающиеся рядом друг с другом; все добродетельные чувства устремляются к благочестивому, аскетическому – и тем необузданнее мстит мирское, полностью предоставленное в распоряжение диавола. Когда что-нибудь одно перевешивает, человек либо устремляется к святости, либо грешит, не зная ни меры, ни удержу; но, как правило, эти воззрения пребывают в шатком равновесии в отношении друг друга, хотя чаши весов то и дело резко колеблются, устремляясь вверх или вниз, и мы видим обуреваемых страстями людей, чьи пышно расцветшие, пылающие багряным цветом грехи временами заставляют еще более ярко вспыхивать рвущееся через край благочестие».

Грехопадение. Великолепный часослов герцога Беррийского. XV век

В «Великолепном часослове герцога Беррийского» представлена и миниатюра, изображающая Грехопадение, где змей соблазняет Еву. Змей изображен в виде Мелюзины: существа с женским торсом и змеиным хвостом.

Представление о том, что женщина – это путь к искушению и совершению греха, возникла из истории о падении Адама и Евы. Прародители всегда изображались обнаженными, но до грехопадения нагота считалась естественным состоянием, а после – постыдным. Именно оголенное тело Евы и стало воплощением греха. Самым откровенным изображением Адама и Евы можно считать миниатюру «Райский сад» известной иллюстрированной рукописи XV века «Великолепный часослов герцога Беррийского».

Помимо Адама и Евы, частично или полностью обнаженными часто изображались святые мученицы Агата и Варвара. В позднем Средневековье они стали наглядным воплощением идеальных женщин, которые упоминались в романтической поэзии и любовных романах. Их наделяли длинными белокурыми волосами, белой кожей, небольшим животиком и круглыми как яблоко грудями. У средневекового зрителя, да и у современного тоже, такие иллюстрации могли разбудить не только религиозное сознание, но и эротическое.

Кто знает, может быть, подобное изображение великомучениц как сексуально привлекательных женщин создавалось специально для духовного созерцания. Этот парадокс Маргарет Майлз, президент американской академии религии, назвала «религиозной порнографией», а Медлин Кавинесс, исследовательница европейского искусства Средних веков, – «садоэротическим». На многих иллюстрациях во время пыток великомученицы изображаются с обнаженной грудью, олицетворяющей материнство, женственность и сексуальное желание. Согласно «Золотой легенде», когда Агате огромными щипцами отсекают грудь за то, что она отвергла домогательства городского чиновника, она с облегчением произносит: «Теперь меня никто не возжелает».

Фривольные рисунки были доступны далеко не каждому. Эротиеские сцены чаще всего встречались в дорогих рукописных книгах.

Эротическая миниатюра. Часослов. XV век

Большая часть эротических миниатюр встречается на полях часословов – такие изображения, зачастую не относящиеся к тексту, называются «маргиналами». Ученые-медиевисты до сих пор спорят, нужны ли они были для предостережения читателю – чего делать нельзя – или просто услаждали взор владельцев книг.

Чудо-дерево