История Трапезундской империи

В январе 1352 г. поднялись и архонты провинции: пинкерн Иоанн Чанихит захватил у императора замок Чанихи, но уже в апреле мятеж там был подавлен императором и его матерью[1535]. В июле того же года в замке Кенхрины были казнены мятежные Дораниты[1536]. Чаша весов в гражданской войне стала клониться в сторону императора. Укреплению его власти способствовал брак с Феодорой Кантакузиной, двоюродной племянницей Иоанна VI[1537], и заключение союза с окрестными тюрками-амитиотами, ранее опасными противниками[1538].

Раскол в ранее едином лагере «Схоларантов» не помешал самому мощному и опасному мятежу против Алексея III, возглавленному Никитой Схоларием в июне 1354 г. Схоларий бежал в Керасунт и сделал его своим оплотом. Длительные переговоры не дали результатов, и стороны начали военные действия[1539]. 25 марта 1355 г. великий дука Схоларий, его сын паракимомен и протовестиарий Василий Хупака (т. е. реальный глава администрации, перешедший на сторону мятежников) прибыли с флотом из 1 галеи (катерги) и 11 малых судов к Трапезунду. Они не решились на штурм города, и после долгих переговоров было заключено перемирие и инсургенты вернулись в Керасунт[1540]. И до и после этого события Схоларии пытались усилить свой лагерь архонтами и чиновниками из Трапезунда. Их поддерживал митрополит Керасунта Кирилл, писавший «по воле друзей» влиятельным людям в столице. Именно по его настоянию (разумеется, с одобрения и по инициативе «друга» Ливадина Никиты Схолария) хартофилак Андрей был вызван в лагерь мятежников. Свой отъезд туда он совершил не тайно, но с согласия императора, возможно, с целью продолжения переговоров[1541]. Так или иначе, он оказался в лагере мятежников и был с ними, когда в мае 1355 г. император с матерью, женой и трапезундским митрополитом выступил против них во главе флота из двух галей и нескольких малых судов[1542]. Прибыв в Керасунт, недавно освобожденный от «варваров»[1543], Ливадии увидел следы пожара, копоти и опустошения, однако город был неплохо укреплен. Схоларии отказались отпустить Ливадина назад в Трапезунд, хотя он получил письма с приказом вернуться от императора. Его задержка вызвала гнев правителей, а сам Ливадии оказался заложником (или сторонником?) инсургентов[1544].