История Трапезундской империи

Сыну и наследнику Митридата Эвергета Митридату VI Евпатору (121–63 гг. до н. э.) в год убийства отца было 11 или 13 лет[352]. Его мать, сирийская царевна Лаодика, уступившая Риму Фригию и резко сократившая внешнеполитическую активность Понта, узурпировала престол, и вернуть его Евпатору удалось лишь через 7 лет, которые он, видимо, провел, удалившись от двора, в лесах или в изгнании. Открытая борьба с Римом была еще не по силам молодому монарху ослабленного государства. Он продолжил политику предков, в основе которой лежал традиционный союз с Римом и поддержка греческих городов. При этом он опирался в основном на выходцев не из Синопа, но из Амиса, оказавших ему решающую поддержку. Два фактора способствовали внешнеполитическим успехам Митридата VI: возросший натиск варварских племен, прежде всего — скифов и сарматов, на города Северного и Северо-Западного Причерноморья и усилившаяся тенденция полисов к экономическому и политическому объединению. Покровительствуя эллинам и защищая их от варваров, Митридат способствовал расширению своего государства. Не посягая на владения Рима и его союзников в Малой Азии, Митридат VI приступил к созданию могущественной Причерноморской державы. На этом этапе он чаще использовал «легитимные» основания для расширения владений: обращение за помощью, завещания и т. п.[353] В 113–111 гг. полководец Митридата Диофант из Синопа, пришедший на помощь Херсонесу по просьбе этого города фактически разгромил и подчинил Понту Скифское царство, удостоившись благодарственного декрета херсонитов[354]. Во власти Митридата оказались и сами греческие полисы — Ольвия и Херсонес. Боспорский царь Перисад V добровольно отказался от власти в пользу Митридата. Оказав помощь городам Боспора, прежде всего — Нимфею, в борьбе с сарматами, Митридат к 90/89 гг. окончательно присоединил эти области. Чтобы обезопасить себя от скифов на будущее и превратить их в союзников, Митридат вернул скифским царям их родовые владения и заключил с ними союзные договоры, которым стороны не изменяли и в годы войны с Римом[355]. Северопричерноморские владения с центром в Пантикапее обеспечивали Митридату значительные продовольственные, людские и иные стратегические ресурсы. На рубеже II и I вв. до н. э. Митридат осуществлял протекторат также над городами Западного Причерноморья, от Истрии до Месемврии, и Восточной Фракией. Кельтские племена Придунавья состояли с ним в союзе и присылали воинов в его армию[356]. Тогда же были присоединены Колхида, уже давно входившая в орбиту торговых интересов полисов Южного Причерноморья, и Малая Армения. В 104–103 гг. до н. э. Пафлагония была разделена между монархами Понта и Вифинии, причем Митридату досталась ее большая, восточная часть. По свидетельству Страбона, Митридат владел всем побережьем от Колхиды до Гераклеи, вследствие чего и после его разгрома Гераклея была отнесена римлянами к Понту, а области западнее ее — к Вифинии[357].

Продолжая экспансию, в 101/100 г. Митридат Евпатор захватил и Каппадокию, устранив местную династию и передав власть своему сыну Ариарату IX. Правда, под давлением римлян и, возможно, местной знати, после нескольких военных экспедиций ему все же пришлось в 93/92 гг. покинуть Каппадокию, правителем которой стал римский ставленник Ариобарзан I. Становилась очевидной неизбежность столкновения Рима, проводившего политику divide et impera по отношению к анатолийским правителям, и Митридата, стремившегося к воссозданию державы Ахеменидов, потомком которых он себя (и не без оснований) считал по отцовской линии, в то время как по материнской, через Селевкидов, он происходил от Александра Македонского. Иранские корни никогда не пренебрегались на Понте, а длительный период персидского владычества оставил свои следы и в религии (знаменитый храм в Зеле был посвящен персидским божествам), и в обычаях населения. Понт оставался регионом со смешанными этно-культурными традициями[358]. Произошло изменение курса. Теперь он был рассчитан на создание собственно Причерноморской державы, с претензией на основание нового большого царства в Азии, оформлявшегося как держава нового Александра, а сам Митридат уподоблялся мифическому Персею, как образу, связующему Грецию и Азию[359]. И очевидно, такая цель была не по силам Понтийскому царству. Однако шаг за шагом Митридат укреплял свою державу, добившись невиданных геополитических результатов и приготовившись к открытому столкновению с Римом. При этом он желал выступить перед эллинами как жертва римской агрессии, отнимавшей у царя его наследственные и законные владения, желавшей подмять всех эллинистических монархов под тяжкое ярмо римской власти.