История Трапезундской империи

Разносторонние связи Понта с русскими землями существовали идо образования Трапезундской империи[3430]. Выше отмечалось и присутствие русской дружины в Трапезунде в начале XI в.[3431] После 1204 г. связи должны были стать еще более интенсивными: ведь в состав государства Великих Комнинов входил и юго-западный берег Крыма, зависимость от Трапезунда признавали Херсон и Сурож, крупные торговые центры Северного Причерноморья[3432]. Через Сурож в Трапезунд поступал русский хлеб, пушнина и другие товары[3433]. «История сельджуков» Ибн Биби дает основание говорить о тесных связях Сурожа с каким-то из русских князей: когда сельджукский флот эмира Чобана выступил в поход против Сурожа, последний находился в союзе с русскими и кыпчаками[3434]. Отождествить русского князя не удается: Ибн Биби называет его просто «маликом руссов». Примечательно лишь, что он был союзником половцев, а после их поражения, стремясь сохранить свое присутствие в Крыму, согласился платить иконийскому султану дань льном, конями и пр.[3435] Еще В. Г. Васильевский справедливо заметил, что поход сельджуков против Крыма был эпизодом «большой войны иконийского султана с царем трапезундским»[3436], которая закончилась полным разгромом войск султана под Трапезундом императором Андроником I Гидом[3437].

Поход татар на Крым в начале 1223 г., битва при Калке (1223) и затем татарское нашествие на Русь прервали складывавшиеся связи, уничтожили на время старые, идущие через Крым торговые пути[3438]. Лишь с подъемом Москвы происходит оживление политических, торговых и церковных связей Руси с Византией и Трапезундом. В ХІV–ХV вв. несколько торговых путей связывали Русь с Причерноморьем: 1) путь по Днепру (основной для X–XI вв.) — теперь он имел меньшее значение и вследствие татарской угрозы, и потому, что днепровские пороги препятствовали перевозу значительных по объему грузов; 2) путь, отмеченный в «Хожении» митрополита Пимена, написанном Игнатием Смолнянином (конец XIV в.), — по Оке и Дону, через Тану (Азов) в Крым, затем на Синоп, Амастриду и в Константинополь; 3) путь через Смоленск и Слуцк по западным украинским землям — к Белгороду (Монкастро) и Константинополю. По этому пути шли как из Северо-Восточной Руси, так и из Новгорода (через Полоцк)[3439]. Е. Ч. Скржинская указала на существование еще двух путей: 4) «по суху» до крымского берега (чаще к Каффе) и 5) по Волге до Сарая, затем либо до Тамани, либо — по Дону — до Таны[3440]. Помимо этих путей существовал еще один — по Волге к Астрахани и через «черкаскую» и «грузинские земли» — до Трапезунда и Царьграда. Правда, упоминание о нем относится уже к XVI в. — к 1565 г.[3441] Эта магистраль была резервной и могла широко использоваться только после присоединения к России Казанского и Астраханского ханств. Но иногда по Волге и Каспию ходили и прежде; так, например, через Фассо (Поти), Шемаху, Дербент, Астрахань добирался из Персии на Русь в 1475–1476 г. венецианский посол Амброджо Контарини[3442].

Наибольшее значение, бесспорно, имели два направления. Первое — к Белгороду и Тане, а оттуда — к малоазийскому берегу. Путь от Таны до Константинополя чаще всего лежал через Трапезунд, изредка, в основном в XV в., с заходом в Синоп, ибо ранее, в XIV в., он был настоящим пиратским гнездом.

Другой важнейший путь вел из Монкастро (Белгорода) к Константинополю, минуя Трапезунд. Но примечательно, что именно в Монкастро, где начинался черноморский путь из Руси, Польши и Литвы на юг, и прибывали трапезундские купцы, во всяком случае, в XV в.[3443] О связях Трапезунда с кыпчакской степью и другими северными странами (прежде всего, русскими княжествами) через Крым писал в XIV в. арабский географ ал-Умари, черпавший многие свои сведения из разговоров с генуэзцами и сочинений арабских писателей[3444].

Данные о прямых политических и церковных связях Трапезунда и Руси немногочисленны. Все летописи, связанные с Москвой, и общерусские своды сообщили о приезде в Москву трапезундского митрополита Феогноста: «И на том же лете прииде некий гречин митрополит на Русь, именем Феогност тряпизоньский милостыня ради»[3445]. Феогност пробыл на Руси более года и 20 мая 1389 г. присутствовал на погребении великого князя московского Дмитрия Ивановича Донского. Он назван в русских источниках первым среди всех епископов[3446] — в соответствии с его местом в Notitiae episcopatuum.